"Дмитрий Абеляшев. Пастырь вселенной " - читать интересную книгу автора

сразу вспомнились Ильф и Петров с незабвенными двенадцатью стульями.
Казалось, что сейчас Бадмаев, всем видом своим напоминавший теперь Кису
Воробьянинова в самые худшие моменты его многотрудной жизни, скажет им
вполне по-остаповски: "А может, вам еще и ключ от квартиры, где деньги
лежат?"
Но нет. Академик суетливо сунул камни в карман и сказал:
- Ах да, простите. Вас устроит одной купюрой?
- Да, да! - загалдела детвора, все плотнее обступая потасканного на
вид Бадмаева.
- Вот, возьмите, - Бадмаев полез в кошелек и отдал 100 долларов самому
старшему.
Ребятишки мгновенно умолкли до звенящей тишины - жаворонок еще спал, -
пока старший проверял на просвет и на ощупь подлинность купюры. Наконец,
уверившись, протянул Бадмаеву руку и сказал:
- Спасибо, академик. Если чего еще надо, мы всегда рядом.
- Спасибо, ребята. Будьте здоровы, - ответил Бадмаев, погладив по
головке самого маленького и чумазого, сосредоточенно ковырявшего в носу. И
ребятня галдящей стаей помчалась, прямо через поле, прочь от лаборатории,
обсуждая, на что они потратят такую немалую сумму. Академик же уже пыхтел
от возбуждения над микроскопом, просматривая инопланетную породу, выискивая
в ней то, что, как он был убежден, просто обязано было в ней найтись. А
потом тихо, почти шепотом, сказал:
- Вот оно, Володя. Смотри, это яйцо сквирла.
И опять Володя с Бадмаевым заварили и выпили кофе, и вновь закипела у
них работа - Владимир вел дневник эксперимента и фиксировал все
происходящее на пленку. Бадмаев же сумел за считанные минуты приладить
камеру к микроскопу через некоторое подобие перископа подводной лодки с
несложной оптикой собственноручного изготовления, что само по себе тянуло
если не на изобретение, то уж на рацпредложение-то как минимум. Капнув воды
на яичко неземного происхождения, извлеченное из субстрата, академик сумел
к следующему утру вызвать таким образом вылупление из него того самого
беленького червячка, пока микроскопического размера, который тут же
принялся ползать кругами в поисках пищи, незамедлительно и в избытке
специальной иголочкой предоставленной в его распоряжение добрым академиком.
В общем, Нобелевская легко, как в счастливом сне, после которого особенно
горько просыпаться дождливым утром серых буден, плыла в руки академика.
- Я и тебя не забуду, - пообещал Бадмаев. - Ив докладе упомяну, и
деньжат подброшу.
В общем, Владимир хотел бы разделить эйфорию академика, но как-то
боязно было слишком уж поверить в свою удачу. После опьянения успехом
бывает ох какое горькое похмелье, а Бадмаев был счастлив как ребенок. Как
слишком уж маленький ребенок, подумалось Володе. Вот таких вот жизнь чаще
всего и обламывает. Однако пока небо над их Нобелевской действительно
казалось безоблачным. Академик же хорошо сознавал, что им надо спешить -
информации было получено достаточно, она была достойным образом оформлена и
зафиксирована. Наконец академик улыбнулся и сказал, что сейчас они едут в
Белгород, откуда отправят бумаги в Нобелевский комитет и в прочие
многочисленные официальные инстанции. Бадмаев осознавал, что материал
настолько сенсационен, что необходимо непременно снабдить его оцифрованным
видео, снятым Владимиром на камеру. Петр Семенович уже провел оцифровку