"Дмитрий Абеляшев. Пастырь вселенной " - читать интересную книгу автора

самых сногсшибательных фрагментов, однако объем информации теперь стал
таким огромным, что для передачи его через Интернет необходима была
качественная связь выделенного канала, которую, разумеется, невозможно было
получить ни через Володин, ни через бадмаевский мобильник. Академик
связался с Пересядько и, посулив ему скорое заключение о необходимости
самых решительных мер по борьбе с инопланетной напастью, получил автомобиль
для переезда в Белгород, где в гостинице "Триумфальная" номера люкс,
разумеется, имели выделенный канал связи со Всемирной Сетью. Пересядько же,
ясное дело, ехать молча был просто не способен и ныл на тему все новых
случаев разорительных набегов со стороны заметно подросших, по его словам,
сквирлов. Бадмаев имел вид самый растерзанно-восторженный и напоминал
безнадежного сумасшедшего, выпущенного из дурдома под расписку родных. Он
просто-таки игнорировал слова Пересядько и порой начинал насвистывать
какие-то допотопные песенки. Володе даже стыдно было немного за столь
эгоистичное поведение Бадмаева, и он с вежливой заинтересованностью
поддерживал беседу. Уже въехав в черту Белгорода, Роман Максимович сказал:
- Да, и еще был случай: в деревне Захрино сквирлы проникли в курятник
и передушили всех кур; хозяйка старалась им помешать, но они и ее укусили
так, что ей пришлось спасаться бегством. А в милиции и в МЧС, между прочим,
- жалобно добавил Пересядько, - ей сказали, что пальцем не пошевелят, пока
не будет официального документа комиссии московских ученых, то есть,
выходит, вас. А "Скорая" к ней приехала только тогда, когда тетка соврала,
что ее собака укусила, а не какой-то там неведомый сквирл.
Роман Максимович даже не оценил, сколь серьезную реакцию вызвало у
Бадмаева его последнее тревожное заявление. Академик, насвистывавший себе
под нос "а ну-ка песню нам пропой, веселый ветер", внезапно издал
безнадежно фальшивую ноту и умолк, пристально глядя на Пересядько. Владимир
же не видел со стороны своего лица, но оно тоже приняло
задумчиво-подавленное выражение. А фермерский председатель ничего из этого
даже не заметил - был сосредоточен на происходящем на проезжей части, ведь
он, как всякий сельский житель, не любил автострад больших городов. Похоже,
он рассказал о столь серьезном инциденте лишь теперь просто потому, что ему
было очень мало дела до какой-то там хозяйки чужих кур - ему требовалось
немедленно спасать гибнущий урожай, до всего же другого ему просто не было
дела. Он начал было вновь говорить о том, сколько центнеров зерна
уничтожили сквирлы, но Бадмаев перебил:
- Скажите, а насколько достоверна информация о том, что сквирлы съели
кур и напали на женщину?
Пересядько, несколько удивленный внезапным интересом чудного
академика, взглянул на него и обрадованно, что хоть так сумел донести до
Бадмаева серьезность ситуации, сказал:
- Да вернее не бывает. И кур загрызли, и женщину покусали.
Академик куснул губу и задумчиво произнес:
- Думаю, Роман Максимович, к завтрашнему утру мы составим необходимый
вам документ.
- Правда?! - порадовался Пересядько, засияв всем лицом, как луна в
полнолуние.
- Да, - уверил его Бадмаев, - однако вот и наша гостиница, нам пора.
Завтра я свяжусь с вами и передам вам нужную бумагу.
Разгрузив машину и попрощавшись с цветущим Пересядько, Владимир с