"Григол Абашидзе. Лашарела (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

видеть царя, и едва слышно произнесла:
- Боже, как он красив!
Всего несколько человек отделяло ее от Георгия, когда она вдруг
почувствовала, что мать убрала с ее плеча руку. Она обернулась. Прикрыв
лицо платком, словно боясь быть узнанной, мать выбиралась из толпы.
Девушка проводила ее удивленным взглядом, но, поддавшись безотчетному
страху, поспешила вслед за нею.


Около полудня было позволено приступить к трапезе. Пологие склоны
холма покрылись белыми и синими скатертями.
Богомольцы, собравшиеся со всех уголков Пхови, а также пховцы,
приехавшие из Кахети, куда их переселили совсем недавно, расположились
группами.
Пахучий пар, словно туман, курился над огромными котлами, тугие
бурдюки валились набок, как пьяные дэвы, оседая и съеживаясь по мере того,
как иссякали в них кахетинское вино, горское пиво и крепкая водка.
Царь и его свита - Шалва Ахалцихели и Торгва Панкели, Турман Торели и
Гварам Маргведи, Мемни Боцосдзе и Библа Гуркели - вместе с пховскими
старейшинами и хевисбери сидели за отдельной скатертью, накрытой на самой
вершине холма.
Отсюда все было видно как на ладони: там и сям стояли распряженные
арбы с навесами, валялись пестрые хурджини со снедью, от одной группы к
другой бродили подвыпившие горцы в одежде, расшитой яркими узорами.
Беспорядочный гомон мешался с песнями. Кругом царило буйное веселье,
и только за царским столом соблюдался строгий порядок. Тамадой здесь был
Торгва Панкели, человек, близкий к пховцам.
У Торгвы Панкели было легко на душе. Сбылась его давнишняя мечта: он
добился прочного, как ему казалось, примирения пховцев с грузинским
престолом. Произнеся очередную здравицу, тамада передавал хевисбери
огромный турий рог с отменным кахетинским вином.
В спокойной задумчивости сидел за столом богатырь Шалва Ахалцихели.
Старший в царской свите, знаменитый военачальник, герой Шамхорской битвы,
Шалва был немногословен. Он поднимался неторопливо, с завидной легкостью
осушал рог с вином и снова опускался на свое место, погружаясь в прежнюю
задумчивость. Время от времени, когда кто-нибудь затягивал песню, он, как
бы очнувшись, вторил поющим своим низким басом.
Из общего хора выделялся мелодичный мягкий голос придворного
стихотворца Турмана Торели. Вот кто веселился от всей души! Стоило
где-нибудь забренчать пандури, как он был уже там и внимательно слушал
пховских певцов-сказителей.
Вот он снова исчез куда-то и вернулся к столу, ведя за собой слепого
пандуриста-хевсура. За ними шел еще какой-то старец, судя по одежде -
хевисбери. Торели подал слепцу рог с вином:
- Выпей за здоровье царя, а потом спой нам что-нибудь.
Слепой отложил пандури, взял обеими руками рог и произнес здравицу в
честь царя.
- Будь здоров и ты, хевсур! - ответил Георгий. - А теперь садись с
нами, послушаем песни твои!
Осушив рог и утерев губы, хевсур стал искать пандури, беспомощно шаря