"Григол Абашидзе. Лашарела (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

К нам в горы ринулся Мхаргрдзели,
Детей и женщин убивал
Из пховских гор, долин, ущелий.
Кахети, Картли в страхе ждут,
Имеретины оробели.
А если к нам он повернет,
Нам не увидеть здесь веселья.

Песню подхватили пховцы и хевсуры, сидевшие вблизи и поодаль, а допев
ее, завели другую, полную негодования против атабека, разорившего горские
племена.
Наконец-то пховцы отвели душу!
Слепой снова ударил по струнам. И Лаша услышал хорошо знакомые слова:

Как быстротечен этот мир
И как обманчив солнца свет!
Он меркнет, меркнет с каждым днем -
Весь мир туманами одет.
И много ль стоит эта жизнь?
Она, что птица - есть и нет!
Умрем - обрушится наш дом,
Травою зарастет наш след!

Это была любимая песня царя, и написал ее придворный поэт Турман
Торели. Не раз, чтобы разогнать тоску, Лаша упрашивал своего неразлучного
друга спеть именно эту песню.
Царь взглянул на Торели. Тот опустил глаза и покраснел, в радостном
смущении от того, что стихи его известны в народе.
- Все эти песни ты сам сочинил? - спросил царь, когда слепец кончил
петь.
- Моя только первая, - отвечал хевсур, ладонью накрывая струны.
- А песня о Мхаргрдзели?
- Ее Шота сочинил, Руставели.
- А это, последняя, чья? - допытывался царь, с улыбкой взглядывая на
Торели.
- Ее тоже Шота написал, чьей же ей быть еще! - недоуменно вскричал
певец, сдвигая густые брови над незрячими глазами.
Только теперь поднял голову Турман Торели и широко улыбнулся царю:
- У царей и поэтов схожая судьба, государь! После царицы Тамар
сколько ни возводи крепостей, сколько ни проводи каналов, народ все
припишет ей, и сколько ни сочиняй стихов после Руставели, народ все отдаст
ему.
Тамада встал, чтобы произнести новый тост, и за столом снова стало
тихо.
Пиршество продолжалось.
Вначале царю нравился этот шумный народный праздник. Но когда к его
столу отовсюду потянулись изрядно захмелевшие пховцы, хевсуры и тушины,
настроение Георгия изменилось. Какой-то горец нагнал на царя тоску
длиннющей здравицей, другой хрипло затянул песню, третий, согнувшись в
почтительном поклоне, просил о чем-то. А самые хмельные лезли целоваться