"Григол Абашидзе. Долгая ночь (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

Поэтому служба при дворе почти не беспокоила новую приближенную царицы.
Но, правду говоря, Цаго манил к себе блеск двора, где постоянно пребывали
то иноземные цари, то принцы, влиятельные вельможи, рыцари и философы,
риторы и поэты. Цаго и сама была не последним украшением двора. Ее
появление всегда встречалось скрытым восторгом. Долгие взгляды провожали
ее. Она чувствовала на себе ласку одних взглядов, бескорыстный восторг
других, затаенную зависть третьих. И тогда она старалась казаться еще
стройнее и красивее.


Желание Ваче исполнилось, он прибыл в Хлат. Его подхватила, завертела
и понесла волна иной, не похожей на прежнюю, жизни. Караван-баши,
благодаря покровительству богатого купца, тотчас представил Ваче царице
Тамте. Царица восседала на высоком троне из чистого золота, прекрасная,
самоуверенная, гордая, привыкшая повелевать. По одному движению ее бровей
сгибались до земли царедворцы Хлата. Каждый старался заслужить ее милость.
Сам хлатский мелик, супруг Тамты, занимался лишь пирами и охотой, во
дворце бывал очень редко, так что дочь Иванэ Мхаргрдзели Тамта была
настоящей правительницей этого вассального для Грузии государства.
Годы тронули красоту царицы, но это могли бы заметить лишь те, кто
видел ее в расцвете молодости. Ваче не видел раньше царицы, и теперь
красота венценосицы поразила его настолько, что он смутился. Он
почувствовал себя как бы слишком приблизившимся к некоему высокому и
яркому огню, невольно отстранил голову и отступил шаг назад.
- Приблизься, - приказала царица. - Что в Грузии, мир? Сядь поближе и
расскажи.
Юноша, смутившись еще больше, присел на стул, указанный царицей. Но
очень скоро он почувствовал, что от его смущения и робости не остается
никакого следа. Тогда он понял, что сила царицы Тамты не только в ее
красоте, но в уме и сердечности.
Деметре Икалтоели обрадовался Ваче, как родному.
- Я знал, что, блудный сын, ты вернешься на путь, указанный мной. Кто
хоть раз побывал в любовниках музы, тот никогда от нее не убежит. Это я
сосватал тебя с музой, я теперь для тебя второй отец.
Деметре показал Ваче дворцовую церковь, которую предстояло расписать.
Похожая на Джвари, она сверкала среди разноцветных, как пестрые ковры,
мечетей подобно строгому драгоценному камню. На красноватой облицовке,
словно девичьи косы, змеилась вязь грузинского орнамента. Четырежды она
переплеталась, образуя крест.
Внутри весь храм в лесах. К росписи только что приступили. Не
откладывая дела, Деметре рассказал Ваче, где что будет, и тут же отвел ему
целую стену храма.
Ваче набросился на работу, как набрасывается на еду изголодавшийся
человек. Да что еда! Он работал в каком-то слепом угаре, в запое, подобно
горькому пьянице, когда тот дорывается наконец до вина и ни о чем другом
не думает и думать не хочет и все радости и горести его от чарки до чарки.
Это был пир труда, самозабвение, разгул, вакханалия. Икалтоели и все
мастера подолгу стояли, изумленные и тем, как работает Ваче, и тем, что
возникает под его кистью. Они поняли, что молодой художник уходит в такие
высоты совершенства, которые для них уже невозможны.