"Журнал '200'. revolutions per minute" - читать интересную книгу автора

немного времени, и я могу себе позволить слабеть в этих сильных руках,
ведущих меня. Эти руки дают мне силу и уверенность, они любят меня, они
старательно привязывают меня к дереву, старательно собирают хворост и
разводят костер у моих ног. Мои глаза больше не умеют ни кричать, ни
плакать. Только видеть. Я не живу. Меня здесь нет. Я нашел и вернул к
жизни ту единственную, которую отдам огню ради тебя. Ей уже ничем не
поможешь; тебя нет её нет. Меня нет.



Лао Ш.

Одна из

Лабиринт - тот же тупик, только там не так скучно.
К. Мелихан

И я медленно спячиваю от свободы и одиночества. А почему бы мне и не
поехать в Палермо. Кажется, это в Италии. Там мафия. А почему бы мне и
не купить себе этот маленький тортик, похожий на корзинку с кремом, и
не съесть его потом в одиночестве, в свободе и в слезах. И не купить
мне его только потому, что я потеряла деньги и ощущаю теперь свободу в
полной мере и одиночество тоже, потому что не могу купить не только
тортик, но и девочку на ночь, и не могу даже позвонить кому-нибудь по
телефону, и единственное мое, что у меня осталось, это ключик от моей
квартиры, от моего уютного одиночества и свободы яростно и безнадежно,
безнаказанно и неутешаемо давиться слезами и таблетками. Я отражаюсь
сама себе в чужих окнах и дорогой витрине, и у меня вид веселого
упитанного малыша, ушедшего-убредшего тихонько от мамы погулять по
городу сам-по-себе, этакая толстенькая ничейность, ко мне никто не
пристает, я очень неприметно одета, и очень дорого, потому и дорого,
что неприметно, или наоборот. Так почему бы мне не поехать в Палермо.
Или почему бы мне не вернуться домой и не застать там Лионель в кухне,
или выходящей из ванны, или в компании задумчивых аристократов
сомнительного происхождения, перемежающихся с початыми бутылками
изысканных вин, и почему я потом должна выгонять ее из дома на ночь
глядя, ведь она уйдет, и я опять обрету полную свободу плакать в
одиночестве, допивая вино из всех бутылок, в отчаянной надежде, что она
вернется. Видите ли, дело в том, что... Удивительная никчемушность, а
еще неприкаянность, никомуненужность и ничегоненужность - это общее
свойство всех самых суетливых людей, как только они остаются
сами-по-себе, это сразу видно. Сейчас они бегут мне навстречу, обгоняют
меня и даже делают вид, что им что-то нужно. но многие просто боятся
остановиться. Бояться подумать: а почему бы мне и не поехать в Палермо.
А почему бы мне и не убить Лионель. А почему бы кому-нибудь не убить
меня.

Мы лежим в этом болоте уже второй час, светает очень медленно, по
ногам ползают какие-то твари - хорошо, что я их не вижу, хорошо, что я
не вижу той грязи, в которой я лежу, и что она теплая, а время уже