"Александр Бушков. Сокровище антиквара ("Антиквар" #3)" - читать интересную книгу автора

свершил, помрешь, один черт, тем же фельдмаршалом...
Правда, эти душевные терзания были не такими уж и сильными. Смолин не
собирался тяготиться всерьез этакой лирикой - особенно теперь, когда перед
владельцем яиц Фаберже, пусть даже и чистейшим перед законом, встают
серьезнейшие жизненные проблемы, о каких прежде и не думал...
- Ты почему не ешь? - разогнал его невеселые мысли озабоченный голосок
Инги.
Так заботливо это прозвучало, что и в самом деле хоть умиляйся. После
возвращения из Курумана как-то само собой так получилось, что Инга к нему
перебралась с изрядным количеством пожитков, начиная с компьютера и
заканчивая дурацкой сиреневой лягушкой из какой-то ворсистой синтетики,
размером с доброго пуделя. И началось, выражаясь шершавым языком
юриспруденции, совместное ведение хозяйства. Нельзя сказать, чтобы Смолину
это не нравилось. Он реагировал, в общем, положительно. Одного побаивался:
как бы не нагрянула в гости гражданская теща посмотреть, к кому же ушла ее
кровиночка, начавши совершенно взрослую жизнь.
Визита гражданского тестя он как раз не опасался: Инга скуповато
делилась фамильными секретами, но все же давно удалось узнать, что папаша,
субъект не особенно и приглядный, от них давно уже слинял, и слава богу.
Зато маменька с высшим гуманитарным образованием как раз наличествовала - и,
судя по тем же скупым обмолвкам, о реальном возрасте нынешнего дочкиного
сожителя представления не имела. Учитывая, что она вроде бы моложе Смолина,
и значительно, можно было, теоретически рассуждая, ожидать коллизий.
Педофилию, вот радость-то, в данном конкретном случае ни за что не пришьешь,
но неприятные беседы возможны. От гуманитариев женского пола,
сформировавшихся как личности при советской власти и не вписавшихся в
рыночную экономику, можно справедливо ожидать весьма даже бурной реакции на
этакую дочкину личную жизнь. Ладно, авось не найдет и не выследит, а стыд не
дым, глаза не выест...
- Потом поем, - сказал Смолин, все еще под воздействием тех самых
невеселых мыслей.
- Есть надо регулярно, - наставительно сказала Инга. - Желудок
посадишь. Тебе не двадцать, в конце-то концов.
Смолин ухмыльнулся про себя. Занудством это никак не отдавало, просто,
надо полагать, включился извечный механизм хозяйки. Ладно, переживем, не
напрягает...
- Сейчас поем, - сказал он. - Правда. Закончила? Дай глянуть.
Инга принесла ему несколько извлеченных из принтера листков, рядом на
диван не села, устроилась в кресле, исподтишка косясь с настороженным
нетерпением, свойственным всем творческим людям, жаждущим в первую очередь
похвалы.
Смолин одолел восемь листочков быстро. Ничего не скажешь, изложено
завлекательно и грамотно, в лучших традициях нынешней американизированной
журналистики: захватывающая история про то, как один человек (даже не
упоминается, что человек этот шантарский, молодец, девочка, все правильно)
абсолютно законно, на трудовые сбережения, прикупил в Курумане ма-аленький
такой домик, а в домике оказался спрятан клад, старые золотюшки стоимостью в
четверть миллиона рублями. И все бы ничего, но про клад прознали два
брата-акробата, один расписной по самые уши, другой, наоборот, патентованный
интеллигент - и, обуреваемые лютой жаждой наживы, предприняли кучу насквозь