"Александр Бушков. Пиранья: первый бросок (Пиранья #0)" - читать интересную книгу автора

что-то и растаял, как не было.
"Порядок, - сказал себе Мазур. - Она себе наливает из той же бутылки,
первая пригубила, так что с этой стороны можно неприятностей не ждать..."
- Ну, и каковы впечатления? - с любопытством спросила Мадлен.
- Подождите, дайте набраться впечатлений, - сказал Мазур, глядя на круглую
сцену, выложенную матово-желтыми деревянными плашками.
Нельзя сказать, чтобы зрелище ошеломляло. Как-никак, а за время долгого
перехода из Ленинграда насмотрелись по телевизору иностранных передач, в
том числе и с клубничкой, - как ни проявлял бдительность товарищ
Панкратов, разорваться он не мог, то в одной, то в другой кают-компании да
успевали полюбоваться пикантным зрелищем.
Здесь все выглядело довольно пристойно: под томную тихую музыку,
определенно претендую-вдую на восточный колорит, танцевала, понемногу
освобождаясь от одежды, ладненькая белокурая девица европейского облика.
Личико у нее вовсе не выглядело порочным, скорее отрешенно-улыбчивым, позы
и выгибания, в общем, смотрелись не так уж и развратно, и, по большому
счету, это было красиво. Положа руку на сердце, совершенно непонятно,
почему это зрелище на одной шестой части земного шара понадобилось
запрещать.
Мазур, откровенно признаться, засмотрелся, хотя и было чуточку стыдно
оттого, что свет в зале не погашен, все видят то же, что и он, и знают,
что он это видит. Давала о себе знать праведная комсомольская закалка, да
и замполит чудился за спиной, ощущался едва ли не осязаемо...
Краешком глаза он видел, что Мадлен с легкой улыбкой наблюдает за ним, и
изо всех сил старался придать себе равнодушно-бывалый вид. На сцену
выпорхнула еще одна прелестница, смугленькая креолка, крутнулась волчком,
приблизилась к блондинке, успевшей уже полностью разоблачиться, - и
началось полубалетное действо с мимолетными объятиями, белыми ладонями на
смуглых бедрах, смуглыми ладонями на белой труди. И все такое прочее.
Мазур невольно отвел взгляд - это чересчур уж выламывалось за рамки
социалистической морали.
- Интересно, а вы знаете, что чуточку покраснели? - послышался рядом
безмятежный голосок Мадлен, тщательно маскировавшей легкую насмешку.
Мазур поджал губы, не то чтобы сердился, но чувствовал себя немного
неловко и неуклюже.
- Ну, не дуйтесь, - сказала Мадлен, лукаво поглядывая на него поверх
бокала. - Хотите маленький секрет? На женщин такая чуть-чуть отдающая
варварством неиспорченность порой производит даже большее впечатление,
нежели ковбойская уверенность...
"Интересно, туда ли она клонит, о чем мне думается?" - подумал Мазур. Он
попытался представить, что предпринял бы на его месте Штирлиц, но
получалось плохо - Штирлиц общался главным образом с одноглазыми
гестаповцами и лысыми абверовцами, а этот опыт здесь совершенно не
годился. Не станешь же бить Мадлен коньячной бутылкой по голове?
Мельком глянув на нежничавшую парочку, Мадлен осведомилась тоном
благовоспитанной девочки:
- Интересно, лесбийская любовь вас пугает или возбуждает?
"Тебя бы, красотка, на партийное собрание, - подумал Мазур, - посвященное
целиком твоему персональному делу - с аморалкой, бытовым разложением и
прочими ужасами. То-то повертелась бы... Поняла бы, где настоящий ужас, а