"Михаил Бутов. Известь" - читать интересную книгу автора

заметил: предметы, как он видит их сейчас, действительно приметно отличаются
от того их облика, к которому привыкаешь в обыденности. И понятий готовых
для этой перемены не нашлось. Казалось, что появляется в вещах некая новая
продолженность, будто пространству добавляется измерений, уже не зрению
открытых, но иному, не осознанному пока видению. А вместе с тем каждый куст,
каждый бегущий человек, даже луна и сама темнота как бы дробились,
представлялись теперь массами мелких, отчетливо различимых частиц, собранных
в подобия единств лишь какой-то моментальной прихотью природы. "Песок, -
вдруг сказал про себя Лампе. - Мы - песок. Известь".
Он повел роту по узкой ложбине меж двух невысоких вытянутых холмов.
Расчет оправдался: два пулемета работали теперь исключительно по ним.
Первый, способный обстреливать ложбину, бил почти наугад: луна оставалась за
холмом, здесь было темнее, чем на открытых местах, и силуэтов их с той
стороны скорее всего не различить. Другой же, от которого холм их пока еще
прикрывал, старался заранее отрезать им путь к правому броду, заставлял
забирать все левее, чтобы вынудить в конце концов выйти на тот же песчаный
пляж, где попали в западню соседи.
Черные фигурки бежали уже от реки назад, в степь. Значит, рота сделала
что могла и Лампе следовало командовать отступление; но атака уже несла
корниловцев, и повернуть их было больше не в силах штабс-капитана. Он
увидел, как падает замертво лицом в землю бегущий чуть впереди Закревский. А
когда в следующее мгновение сам оказался на берегу, из-за реки загово-рили
уже не пулеметы - ударила на картечь артиллерия.
Пройдя над землей на высоте человеческого роста, первый заряд влип,
чавкнув, в откос. Впервые Лампе видел воочию, как человеку на ходу отрывает
голову. Тем же, кого не смело сразу, оставалось теперь только вцепиться в
землю. Пересилив крупную дрожь в руках, из-за которой и опереться на них
удалось не сразу, Лампе заставил себя приподняться и быстро огляделся.
Назад, вверх по склону, теперь нечего было и пытаться: накроют всех двумя
залпами, едва начнешь карабкаться. Но и здесь, на песке, времени им отведено
немногим больше. И только впереди, метрах в ста дальше по берегу, виднелся
выступающий отлог. Их единственная возможность.
Картечь с визгом врезалась в землю в нескольких метрах от
штабс-капитана. Кто-то дико закричал рядом. Пушка, должно быть,
располагалась выше, чем пулеметы, и могла бить прямой наводкой даже по
лежащим. Но там не спешили - пристреливались.
Лампе крикнул изо всех сил, надеясь, что хоть кто-то услышит сквозь
пулеметный стук; махнул рукой, указывая направление. Но третий залп лег в
самую середину ползущей роты. И с этой минуты он уже не думал, остался ли
кто-нибудь, чтобы следовать за ним, - полз вслепую, долго не различая ничего
в облаке песка и реве новых ударов. Потом издалека наконец-то ударила своя
артиллерия. Что-то взорвалось на том берегу, осветило голубым огнем небо,
множество тел, скорчившихся на песке. В странном этом, мертвенном и дрожащем
свете показалось сперва, что больше нет живых. Но нет: один, другой еще
пытались двигаться между десятками неподвижных.
Шальной, неясно, с чьей стороны, снаряд разорвался на границе песка и
воды. Лампе отбросило, протащило по земле. Открыв глаза, он увидел все
вокруг как бы расслоенным натрое: словно три разных мира, проникающих друг в
друга не соединяясь. В одном остались предметы: песок, камни на песке,
трава, река, две яркие звезды, пробивающиеся сквозь залившую небо голубизну.