"Леонид Бутяков. Тайна Владигора ("Летописи Владигора" #3)" - читать интересную книгу автора

- И всегда так величали? - без тени улыбки спросил синегорец.
- С того дня, как рабом сделался.
Он немного помолчал, затем вздохнул и добавил:
- Мое прежнее имя - Дорк. Дорк Младший из девятого колена тоймунского
рода вагаров. Мы жили очень далеко отсюда, в южных степях, к востоку от
Таврийского моря. Вождем племени был Дорк Старший, меня в его честь нарекли.
Он же приговорил меня к изгнанию...
Узник замолчал. Синегорец не стал докучать ему дальнейшими расспросами:
захочет - сам все расскажет.
В голове была полная сумятица. Синегорец вполне отчетливо помнил, как
обоз наконец-то выбрался из лесных дебрей, как через два дня подошли к
высоким крепостным стенам, но в ворота не сунулись, а расположились на
постой поодаль, в грязной избе, больше напоминающей конюшню. Он почти
оправился от неведомой хвори, лишавшей сил и воли к свободе, что не
ускользнуло от внимания Одноглазого. Тот сразу приказал запереть синегорца
отдельно от других невольников и удвоить охрану, хотя пленник не
предпринимал ни малейших попыток к бегству. А потом Одноглазый сам пришел к
синегорцу, дабы растолковать - что, как и почему. Если верить ему,
получалось, что синегорец с рождения был бродягой и отпетым разбойником,
достойным лютой смерти, и только вмешательство сердобольного Багола избавило
его - на какое-то время - от Преисподней. Багол, дескать, надеется, что
Бродяга ("Да, именно так он меня называл в тот вечер, - припомнил
синегорец. - Что ж, Бродяга так Бродяга...") когда-нибудь сможет искупить
свои прегрешения, поэтому намерен завтра же передать его в руки сурового, но
справедливого хозяина.
Синегорец не поверил Одноглазому. Хотя смутные обрывки памяти, казалось
бы, свидетельствовали о правдивости утверждений Багола (восторженно
подчинявшаяся ему разбойная ватага; дубовая клетка, в которой его содержал
какой-то княжеский наместник; карлик-подземельщик. показывающий тайные ходы
под крепостными стенами...), он не чувствовал на себе вины, не ощущал себя
грабителем и убийцей. Или не помнил? Ядовитая змея сомнений заползла в его
душу и свилась в ледяную спираль. Приподняв узорчатую головку, она
заглядывала в глаза Бродяги и шипела: "Тщщщета и мельтешшшение... Уймисссь,
бессспамятный бродяжжжка, смирисссь, зззатихни!..", но он не желал сдаваться
без боя. Может быть, именно это упрямое и труднообъяснимое (в его-то
положении - безродного раба, колодника!) нежелание сдаваться и было главной
причиной его неверия словам Одноглазого Багола.
На следующий день Бродягу продемонстрировали новому хозяину. Одноглазый
вновь распинался о его разбойном прошлом, тыкал пальцем в плечи и грудь,
заставил скалить зубы, короче, вовсю нахваливал товар, и уговорил-таки
покупателя раскошелиться. Синегорец в какой-то момент готов был броситься на
них обоих и так шибануть лбами, чтобы мозги наружу брызнули (он был уверен,
что деревянные колодки не помешают, расколет их запросто, в один удар), но
сдержался. Почему? Чуть позже понял причину: змея сомнений не дозволила
вырваться наружу праведной обиде. Ведь если он в самом деле запятнал себя
грабежами и убийствами, как о том говорил Одноглазый, какое тогда право
имеет на гнев и обиду?
Новый хозяин, кажется, заметил яростный блеск в глазах Бродяги. Цокнул
языком, прищурился и, будто желая успокоить колодника, унять его пыл, поднес
к губам синегорца глиняную кружку с зеленоватой водицей. Он выпил до дна - и