"Кордия Байерс. Девон: сладострастные сновидения " - читать интересную книгу автора

продано. Теперь и до меня дошла очередь. Если я найду мужа который сможет
спасти этот дом, тем лучше. Ну, продамся, ладно, назови это так! Я должна! Я
слишком много задолжала бабушке. Она из-за меня и в долги-то залезла: чтобы
заплатить за мое образование.
- Да уж! Много тебе дало это образование! Опять на кухне! У тебя даже
нет служанки, чтобы помочь одеваться, когда собираешься на эти свои балы; а
на бальные платье все деньги уходят. Ну, а чем ты будешь кормить этих
лордов, - супом из бычьих хвостов?
Дэвон с силой резанула толстую морковину половинки вышли разные, нож
пошел вбок. Ее зеленые глаза вспыхнули гневом:
- Ну, хватит. Дом сейчас на мне, я тут за все отвечаю. Делаю то, что
считаю нужным. Выйду замуж - и все устроится, и с кредиторами, и со счетами.
- Дэвон, послушай меня. Брось все это. Леди Макинси все равно долго не
протянет, а ты свяжешь себя на всю жизнь с нелюбимым - притом из-за тех
причуд, которые она с твоим отцом себе позволяла.
Заметив протестующий огонек в ее глазах, Хиггинс поднял руку.
- Подожди, подожди. Я понимаю, ты многим обязана леди Макинси, но твое
счастье - это твое счастье, тебе его никто не даст. Твои обязательства перед
леди Макинси закончатся с ее смертью. Ты должна думать о своем будущем.
- Я и о нем тоже думаю, - в голосе Дэвон слышалась нотка отчаяния. -
Бабушка умрет, дом оттяпают кредиторы, с чем я тогда останусь? Как и восемь
лет назад - ни дома, ни семьи. Конечно, выйти замуж по расчету - не лучший
вариант, но другого выбора у меня нет.
Хиггинс вздохнул. Дэвон была права. Она заслуживала того, чтобы любить
и быть любимой: она превратилась в такую привлекательную, тонко чувствующую
женщину. Как изящны ее ручки, которые сейчас режут картофель!
Господи, как она в свое время истосковалась по любви! Когда леди
Макинси, в конце концов, решила признать ее в качестве внучки и наследницы,
Дэвон сразу все забыла и простила - как ее унижали и третировали. Она всю
себя посвятила тому, чтобы оправдать ожидания леди Макинси, стать такой,
какой бабка хотела ее видеть.
В Институт госпожи Камерон Дэвон вошла как гусеница в куколку, а вышла
оттуда прелестной бабочкой, которой годы бедствий придали какую-то
спокойную, нежную силу. Глядя сейчас на нее, никто бы не подумал, что она
когда-то дралась с Уинклером посреди кучи навоза.
Хиггинс подозревал, что решимость Дэвон, спасти наследственный дом в
немалой степени объяснялась ее желанием доказать всем в том числе и самой
себе, что она ни в чем не уступает чистокровным Макинси. Она-то, возможно,
сама не понимала этого, считая, что делает все ради бабушки, но фактически
он боролась за право с гордостью носить имя Макинси. В общем, в этом уже
было что-то маниакальное.
Очевидно, в подсознании Дэвон все еще боялась, что ее только на время
взяли кухни, что стоит ей сделать что-то не так и ее опять пошлют обратно.
Печально, но факт: этот комплекс не так-то легко преодолеть.
Порой Хиггинс буквально молил Бога, чтобы Дэвон наконец забыла обо всем
этом, чтобы она поняла, что она представляет собой ценность сама по себе -
не как представительница рода Макинси, а просто как умная, смелая и желанная
женщина, которую любой мужчина был бы счастлив и горд назвать своей женой.
Однако, если она и дальше будет упорствовать в своем намерении спасти этот
дом любой ценой - она так и не познает саму себя, более того, просто