"Кордия Байерс. Девон: сладострастные сновидения " - читать интересную книгу автора

него.
- Да, ты уж надо мной вдоволь покуражился, но тут ты ни при чем. Я
просто стибрила апельсин.
Лицо Уинклера преисполнилось чувством почтения к подвигу этой девчонки.
- Правда, тиснула? Дэвон кивнула.
- Есть хотелось.
- Ну, Дэвон, ты даешь! Нет, правда, с этих пор - дружба! - он протянул
ей свою покрытую навозной жижей руку. - Больше никаких штучек. Слово!
Она не решилась подать ему руку - а вдруг он опять замыслил что- то -
пихнет ее ... обратно в навоз, например? Он улыбнулся и хлопнул ее по спине:
- Они тебя не повесят, Дэв. Мы об этом позаботимся.
Прошло полчаса - и вот Дэвон стоит перед Хиггинсом - волосы ее еще
слегка влажные. Она соскребла с себя сажу и навоз - пристроилась в
прачечной, была только холодная вода, но ничего... Переоделась, поменяла
свою грязную хламиду на юбку - всю в заплатах, и кофточку - тоже довольно
обтрепанную, это ее единственная смена; больше никакой одежды у нее не было.
Хиггинс осмотрел ее с ног до головы; кивнул одобрительно:
- Пойдем! Ну пора. Леди Макинси ждет нас в гостиной.
Во рту у нее пересохло, зрачки расширились от тревожного ожидания. Она
несмело шла за дворецким: анфилада залов с коврами, большие двустворчатые
двери вели ее в личные покои ее милости. Вот и еще одна дверь. Хиггинс
слегка постучал; Дэвон с трудом проглотила комок в горле; незнакомый, мягкий
голос произнес: "Войдите!" У нее перехватило дыхание.
Дверь открылась, и Дэвон увидела свою бабушку. Хиггинс подтолкнул ее
вперед, а она старалась, наоборот, замедлить шаги. Ей совсем не хотелось
входить в эту темную комнату, где при свете масляной лампы сидела в кресле с
величественным видом какая- то старушенция. На окнах были бархатные
занавески, не пропускавшие солнечного света. Седая голова была опущена,
Дэвон не могла разглядеть ее лица.
- Миледи, я привел ребенка, - возвестил Хиггинс, поставив перед собой
упирающуюся Дэвон.
Со времени смерти сына мысли ее вращались в каком- то мрачном,
замкнутом кругу, вырваться из которого и сосредоточиться на чем- то еще ей
было нелегко. Проходили день за днем, а она все так же сидела в своем
затемненном убежище и все так же молила Бога побыстрее взять ее душу - так,
чтобы побыстрее соединиться с душами ее любимого сына и его семьи. Увы,
господь пока что не внимал ее мольбам.
Покосившись на дворецкого, она прокашлялась:
- Мой лорнет, Хиггинс. Я хочу посмотреть на него, прежде чем решать его
судьбу.
Хиггине взял со стола очки и вложил их в покрытую голубыми венами руку
леди Макинси. Он улыбнулся про себя, наблюдая, как жеманно она подняла
лорнет и взглянула сверху вниз на стоявшее перед ней дитя. Такое жеманство
было ей свойственно - но до того трагического инцидента, который стал
причиной гибели сына и его семьи. После этого случая уже мало что в ней
напоминало ту леди, которую он знал на протяжении предыдущих двадцати пяти
лет. Скорбь буквально сломала семидесятилетнюю женщину: раньше у нее была
крепкая, даже слегка полноватая фигура - сейчас она исхудала до
неузнаваемости: кожа да кости. Очень редко бывало так, что чувство скорби
отступало, и перед ним вновь представала гранд- дама, которую он знал. Вот