"Кордия Байерс. Девон: сладострастные сновидения " - читать интересную книгу автора

перед тем, как выполнить ее пожелание.
- Не ври мне, Хиггинс. Я слишком хорошо тебя знаю.
- Он не врет, ваша милость, - вдруг вмешалась Дэвон. - Я правда украла
апельсин.
Леди Макинси бросила на Дэвон презрительный взгляд.
- Ты что, хочешь, чтобы я поверила, что ты украла апельсин, потому что
была голодна? Смешно! В моем доме полно еды, и ни одному слуге нет нужды
воровать, если он хочет поесть. Я всегда гордилась тем, что мои слуги
содержатся в хороших условиях. И не надо защищать Хиггинса. Я знаю, что все
это разыграно для того, чтобы я тебя увидела. Но лучше тебе от этого не
будет.
Дэвон упрямо выставила свой маленький подбородок, ее нижняя губа
дрожала. В зеленых глазах горели боевые огоньки. Из опыта своего общения с
папашей она усвоила, что милостей от кровных родственников ей ждать нечего.
Леди Макинси, конечно, сейчас пошлет за шерифом, и ее за ее преступление
повесят. С недетской отрешенностью она уже смирилась с этой своей судьбой,
но она не могла позволить, чтобы эта женщина несправедливо обвиняла
Хиггинса. Он был единственный во всем имении, кто хоть иногда находил для
нее доброе слово, и он сейчас ей хотел помочь.
- Ваш милость, пусть меня повесят, но в моих преступлениях Хиггинс не
замешан. Он хороший человек.
- Ваша милость, - автоматически поправила леди Макинси, чувствуя, как в
ней нарастает восхищение перед тем, как себя ведет эта малышка. Она такая
смелая, даже вызывающе смелая, готова взять на себя всю вину, но защитить
дворецкого. - Почему это он не замешан? Ведь он тебя сюда привел!
- Ваша милость, - Дэвон постаралась отчетливо выговорить правильное
окончание, это далось ей не без труда. - Я же не прошу вас меня помиловать,
но если Хиггинс в чем и виноват, то только в том, что у него доброе сердце.
Он не хотел вас обидеть. Он просто пытался помочь мне. Он хороший человек,
ваша милость.
Решительное выражение лица и горящие глаза не могли не произвести
впечатление на леди Макинси. Да, эта девочка многое унаследовала от
Макинси - не только внешность. Холодок пробежал по спине у хозяйки дома.
Она отвела взгляд от ребенка. Колин, мой дорогой, любимый сыночек,
взывала про себя, с отсутствующим видом перебирая складки своей темной юбки.
До сих пор она внутренне готова была оправдать все, что Колин натворил за
свою короткую жизнь; это было его дело; он был ее сын, она его любила и не
хотела быть его судьей.
Она печально вздохнула. Да, конечно, это его ребенок, несомненно. Но
признать его это значит и признать, что Колин был порочной и
безответственной личностью, что он жил как хотел, не думая ни о ком, кроме
себя самого.
Подумать только - обрек на такое существование своего ребенка, свою
плоть и кровь!
Тяжело...
Она протянула к Дэвон дрожащую руку и взяла ее за упрямый подбородок.
Это и ее вина. Она не обращала внимания на поведение сына, и вот дошло до
того, что эта девочка от голода уже начала воровать!.. Она перевела взгляд
на своего дворецкого: он стоял весь вытянувшись, с тревогой ожидая ее
решения, которое должно было определить не только судьбу Дэвон, но и его