"Дмитрий Быков. Хроники ближайшей войны (эссе) " - читать интересную книгу автора

переместился на железную дорогу, проходящую позади школы; боевики уходили,
их преследовали, в городе не было никакой власти, кроме Эдуарда Кокойты,
прибывшего в Беслан 1 сентября - очень быстро, марш-марш, ну как же!- и
Кокойты командовал чрезвычайно громко, а перед ним охранник держал складной
бронированный щиток. Это для Кокойты был звездный час. Он, вероятно,
надеялся, что осетины вот так прямо и пойдут бить ингушей. Память о
девяносто втором годе, святое дело. Над улицей Плиева вовсю летали пули -
дети продолжали выходить из зоны боя, им вслед продолжали стрелять,
корреспонденты совали заложникам бутылки с водой, от этой воды и крови вся
улица была мокрая. Потом откуда-то прилетела граната - кто стрелял из
подствольника, поди разбери. Перестрелка и взрывы продолжались до глубокой
ночи. И все это время, то бегая, то ползая по улице Плиева, я иногда ни о
чем не думал, а иногда все-таки отслеживал себя со стороны, и даже
удивительно, какая чушь лезла мне в голову. Думал я, например, о том, что
напишет обо всем этом Политковская. И о том, какая свара идет сейчас,
наверное, в ЖЖ. А еще о том, что погибнуть вот так, без оружия, бессмысленно
и беспомощно, было бы, конечно, очень обидно - но еще обидней от мысли, что
какая-нибудь тварь напишет: "Вот, жид, так хоть помер как человек". Такие
твари очень любят, когда кто-нибудь погибает. Мне кажется, в мечтах подобный
персонаж видит себя пастырем, благословляющим толпы на смерть и как бы
заранее их отпевающим своим влажным, патетическим козлетоном; и все это с
округлыми жестами холеных ручонок. Ужас, что я в такое время воображал
подобных персонажей. Я думаю, это какая-то защитная реакция организма.
Невозможно же, в самом деле, думать, что в двухстах метрах от тебя, где
каждые десять секунд оглушительно бабахает, а в перерывах работает пулемет,-
сейчас погибают дети. Что каждый разрыв - это смерть человека, который еще
час назад зависал между ужасом и надеждой, неподвижно лежал на полу
спортзала, пил мочу, потому что воды не давали... Ну ужас же. Ну невозможно.
А что ты можешь? Потом пули какие-то начинают летать над улицей. Падаешь,
ползешь. А думаешь все равно: вот, блядь, они ведь там сейчас в Интернете
спорят - виноват во всем кровавый Путин или не виноват...


2

Грех людей, рвущих друг другу глотки в ЖЖ и в частных беседах (благо
официальные трибуны для этого сегодня закрыты и политических ток-шоу не
существует),- не в том, что они вообще об этом спорят. А в том, что они
спорят так.
В Беслане, откуда вообще все было лучше видно, я примерно понял, что
такое ЖЖ. Это достаточно представительный чемпионат по онанизму. Люди,
которым по каким-то причинам не дают (или они такие упорные индивидуалисты,
что с другим человеком просто не могут), дрочат друг у друга на виду и
соревнуются, у кого дальше брызнет. Всех, кто не дрочит, они считают
импотентами. Импотентно наше государство, наша официальная пресса, наша
общественная жизнь. Друг друга эти онанисты яростно осуждают: вы не той
рукой! Надо левой, а вы правой! Сами вы давайте левой, а мы будем правой,
правой! А вы не то себе представляете! Вы себе представляете труп, а это
труположество. А вы себе представляете Родину-мать, а это мало того что
непатриотично, но еще и инцест.