"Дмитрий Быков. Хроники ближайшей войны (эссе) " - читать интересную книгу автора

Онанисты не виноваты, что им приходится реализовываться таким, в общем,
подростковым способом. Им, как подросткам, негде. Очень хочется себя
проявить, а в газетах не печатают - не только потому, что персонаж плохо
пишет, а еще и потому, что нормальных газет почти не осталось. Впрочем,
некоторых печатают, но не то, что им хотелось бы. Поэтому, живя не
приносящей удовлетворения половой жизнью, они продолжают втихомолку
подранивать под одеялом. Как бы там я - ненастоящий, а здесь - подлинный.
Онанизм в данном случае - это не отсутствие контакта с газетой или
телевизором, не отказ от профессиональной деятельности или редукция ее. Это
отсутствие контакта с реальностью. А интеллектуальные спекуляции в
отсутствии реальности - это как секс без дивчины: признак дурачины. Но
такова сегодня, хотите вы того или нет, вся наша интеллектуальная жизнь.
Другая отсутствует. Выбор очень простой: между левой и правой рукой. В
остальном грани стерты. О снятии прежних оппозиций мне писать скучно.
Сколько можно.
То, что случилось в Беслане, обнажило не только чудовищную ситуацию со
спецслужбами, которые ничего не могут (почему, могут - инакомыслящих могут
выявлять), не только абсолютный кризис власти,- но и бесконечный
интеллектуальный тупик. Все реакции до такой степени предсказуемы и поэтому
подлы, что тошно читать. Никого не интересует правда - всех интересует
имидж. Никому нет дела до того простого обстоятельства, что мир давно уже
поделен не на левых и правых, а на римлян и варваров. И левый ты римлянин
или правый - варваров уже не будет волновать. Но люди упорно не желают
понимать этого и тупо выясняют отношения, обзывая друг друга убийцами и
пособниками убийц,- как если бы двое прокаженных, которых медленно доедает
гниль, все еще дискутировали о том, как лучше потратить последние копейки и
кто из них перед кем виноват.
Я ведь вообще как о человеке сужу? Я пытаюсь понять, чего ему надо.
Иногда ему надо доискаться до правды, таких есть процентов десять. Не так
мало. Иногда его занимает поддержание собственного имиджа. Иногда он
озабочен созданием (и поддержанием в окружающих умах) такой картины мира,
чтобы ему было комфортно. Выстраивает человек мир под себя, можно понять.
Нравится ему благословлять идущих на смерть и протягивать мирянам руки для
поцелуя, вот он и выстраивает мир, в котором идет вечная война, а он среди
этой войны знай себе концептуализирует в методологических терминах да сам
себя спрашивает: все-таки богослов я или военный теоретик? Теоретик или
богослов? А может быть, я вообще такое, которого никогда еще не было? А
другому, одинокому, робкому юноше, ужасно хочется прислониться к сильной
государственности, и он наивно всех спрашивает: да почему же, господа, вы
так боитесь русской государственности? Вы, наверное, какие-то неправильные
русские... Предположить, что это, наверное, какая-то неправильная
государственность, которая уж сколько раз твердила миру, что она будет всех
бить до победного конца и ничего другого предложить не в состоянии,- мальчик
не может: его мир рухнет.
Все эти выстраиваемые под себя миры вполне, повторяю, можно терпеть.
Если есть что-то кроме них. Но если тысячи мыслящих людей в России
интересуются только тем, как они выглядят, и ничем более,- тогда все, надо
закрывать эту лавочку и начинать все с нуля. Без Руси и Неруси, без
либералов и консерваторов, без Явлинского и Патрушева, Пшеничного и
Холмогорова, Политковской и Шурыгина. С детьми. Сейчас надо думать о детях,