"Дмитрий Быков. На пустом месте (эссе) " - читать интересную книгу автора

Любой, кто жил на Украине, знает, что она придумана Гоголем. У всякой
нации есть гений, закладывающий основы ее мифологии, отбирающий из
бесчисленных и неоформленных народных преданий то, что войдет в канон, и
доводящий эти предания - часто хаотичные и фрагментарные - до великой
литературы. Гоголь взял украинский фольклор, добавил немецкого, которым
увлекался,- и, тоскуя в Петербурге по Полтавщине, за каких-то два года
написал весь корпус национальных преданий, в которых собраны главные
украинские архетипы. Тут тебе и заколдованное место, и русалки, и жуткие
карпатские сказки о неумолимых мстителях, чье проклятие действует вплоть до
девятого колена, и чернобровые скандальные красавицы, ставящие перед
хлопцами невыполнимые задачи. "Вечера на хуторе близ Диканьки", хоть и
написаны по-русски, хранят мелодику украинской речи. По большому счету это
главная книга украинской литературы.
Гоголь не зря преподавал историю и хорошо знал филологию: в первой и
самой обаятельной своей книге он выступает не столько выдумщиком, сколько
фольклористом. Украинские сказки радикально отличаются от русских - они
романтичнее, в них больше мистики и меньше добродушия. Сказывается близость
Европы, пограничность всей украинской жизни: днем - жара, полнокровная,
яркая, крикливая и многоцветная жизнь юга, ночью - темные, туманные призраки
Запада, дикие поверья Трансильвании. Кстати, ежели почитать оригиналы -
украинские народные песни, сказания, бытовые сказки,- видно, что
двадцатидвухлетний автор "Ганса Кюхельгартена" сильно подмешал в родной
фольклор гофманианы; если Пушкина пленил романтизм французский, а
Лермонтова - английский, то Гоголь был с детства отравлен немецким. Но в том
и его гениальность, что примесь оказалась на редкость органичной: именно
мрачные призраки и темные поверья отлично вписались в жизнерадостные
украинские легенды. Видимо, потому, что шумен украинский день и тиха
украинская ночь: эти две крайности отлично дополняют друг друга. На Украине,
как и вообще на юге, все это выражено ярче: если веселье - оно длится три
дня, если ужас - от него читатель не заснет три ночи, "толкуя о страшном, в
старину случившемся деле". Только меланхолик мог написать такую смешную
книгу; только великий юморист мог так ужасаться.
Гоголь не ограничился мифологией и стал выдумывать быт. Следующий шаг -
"Миргород": остается только поражаться тому, как четко этот автор сознавал
свои задачи и как последовательно выстраивал свой мир. Сначала, как
положено,- мифология, потом - современность: Миргород избран не потому, что
чем-нибудь примечателен, а потому, что стопроцентно типичен. Бублики хотя и
пекутся из черного теста, но довольно вкусны: оно, конечно, и глушь, но
очаровательная; главная же примета украинского быта - полнота, совершенство,
доведенность всех проявлений до абсурда, до карикатуры, до той грани, за
которой гротеск. Если ссора - то ссора на многие годы, с мировым судьей, с
демоническими силами вроде свиньи, которая врывается в присутствие и
пожирает бумаги; если богатырство, то богатырство почти сверхъестественное,
былинное, а доблесть такая, что и перед сыноубийством не остановится. Есть
интересная работа Елены Иваницкой о том, что Бульба у Гоголя, в сущности,
использует все предлоги - от любви к детям до любви к Родине - исключительно
для реализации своих глубоко аморальных потребностей: бить, грабить,
насиловать, жечь... В общем, тут нет парадокса: есть некий тип, избыточный
во всем и до того переполненный жизненной силой, что любое мирное занятие