"Карьер (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

только сняли. Я вот тоже собрался, да эта холера закапризничала.
- А отцу сколько лет? - спросил Агеев, опять настораживаясь. Упоминание
о рыбалке как-то не вязалось в его представлении с пожилым возрастом отца.
- Лет? Пятьдесят пять вроде.
- Да...
- А что, мало? Так у нас тут имеется и постарше. Дед! - позвал мужчина,
обернувшись. Но на дворе больше никого не было. - Где же он? Только сейчас
выходил...
Мужчина прошел за угол дома, где начинался ряд недавно отцветших
деревьев с побеленными стволами, между которыми лежали прополотые, политые
с утра грядки.
- Дед, тебе сколько лет?
Ответа оттуда не послышалось, и Агеев тоже прошел за угол. С тыльной
стороны дома на скамейке под кустом отцветшей сирени сидел глубокий старик
в истоптанных валенках на тощих ногах. Сосредоточенно уставясь перед
собой, он, похоже, находился во власти своих старческих дум и никак не
отреагировал на их появление, только вскинул на Агеева рассеянный взгляд.
- Вот хочу спросить вас, - бодро начал Агеев. - Вы давно тут живете?
- Да он тут всю жизнь. Тут и родился, - охотно объяснил мужчина.
- Может, помните, тут на Зеленой Барановская жила?
- Была Зеленая, - подсказал сзади мужчина. - Теперь Космическая.
- Переименовали?
- В который раз. После войны была Танкистов. Потом Пекинская. Теперь
Космическая.
Старик на скамейке как-то странно закачался вперед-назад, задвигал
свешенными между колен жилистыми кистями рук.
- Барановская, Варвара... Немцы застрелили.
- Застрелили? Вот как!..
- Застрелили. На станции. Помню, как раз на зимнего Николу. Я еще дрова
возил...
Это хотя и не было ошеломляющим для Агеева, который давно предполагал
именно такой исход, он все же испуганно подумал: за что? Уж не из-за него
ли? С щемящей болью в душе он постоял молча, будто дожидаясь, что еще
скажет старик. Но старик молчал, размышляя или в ожидании новых вопросов.
- А еще, может, знаете, - с надеждой начал Агеев, - тут где-то на
соседней улице жил один человек, жестянщик или слесарь, он еще в войну
терки из жести мастерил, зерно тереть...
- Лукаш?
- Может, и Лукаш, не помню. Так у него на квартире учительница была
приезжая. А с ней сестра жила...
Сказав это, Агеев почувствовал, что приблизился вплотную к тому
главному пределу, к которому шел столько лет, и сейчас, наверно, услышит
свой приговор. Надо было собраться с силами, чтобы выдержать его, каким бы
он ни был.
- Лукаш мастеровой был, ага... Умел по дереву и по металлу. Мне еще
рамы после войны делал. Мастеровой был, ага...
Лицо старика на короткий момент просветлело, он оторвал взгляд от земли
и повел им в сторону Агеева. Агеев разочарованно выдохнул и переступил с
ноги на ногу - сесть тут было не на что.
- Мастеровой... Помер. Давно уже.