"Семен Михайлович Бытовой. Багульник (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

сказала она сердито и почему-то заслонила Ольгу, хотя никто не пытался
подойти к ней близко. - Ну как не стыдно, честное слово, как не стыдно!
Люди стали медленно расходиться.
Больше двух часов просидела Ольга у постели Марии, потом, оставив в
палате Фросю, ушла к себе в комнату, легла, не раздеваясь, на кушетку,
заранее зная, что не заснет. Ей хотелось побыть одной, подумать, все ли
она сделала как нужно, но не могла сосредоточиться. Она ждала, что в любую
минуту сестра может позвать ее. Мучительнее всего было это беспокойное
ожидание, и, чтобы как-нибудь заглушить его, закурила. Вспомнила, как
однажды Аркадий Осипович, застав ее на дежурстве с папиросой, сказал со
злой иронией: "Манерничаете, портите свою красоту". Ольге стало стыдно.
Обжигая пальцы, она смяла окурок и дала себе слово не курить. Но, приехав
в Агур и живя в одиночестве, снова пристрастилась к курению. Сперва
исподволь, потом открыто, никого, впрочем, этим не удивляя, - в Агуре
почти все орочки курили трубки, и это считалось в порядке вещей.
Керосин в лампе иссяк, обгоревший сухой фитиль зачадил. Ольга встала,
задула лампу. Подойдя к окну, она только сейчас заметила, как хорошо на
улице. Луна плыла над лесистыми сопками, казалось задевая снежные вершины
кедров, в которых причудливо дробилось голубое сияние.
Когда Ольга жила в Турнине, Аркадий Осипович однажды затеял в такую
же лунную ночь вылазку в тайгу. Он запряг в нарту ездовых собак и увез
Ольгу с Лидией Федоровной далеко к горному перевалу. Забавно было видеть
старого доктора в длиннополой дохе и в пенсне на золотой цепочке в роли
заправского каюра. Ольгу смешили его озорные мальчишеские выходки, когда
он вдруг на полном ходу соскакивал с нарты и бежал, держась за поворотный
шест.
- Признайся, девочка моя, что в твоем Ленинграде ничего подобного
нет, - кричал он, тяжело переводя дыхание. - А воздух? Чувствуешь, какой
воздух? Ни одного тебе микроба!
- Чувствую! - весело ответила Ольга и, спрыгнув на тропу, побежала
рядом с Окуневым. С непривычки закололо в боку, мороз перехватил дыхание,
и она с разбегу повалилась на нарту, опрокинув в сугроб тучную,
неповоротливую Лидию Федоровну.
- Да тише вы, Олечка! - взмолилась Лидия Федоровна. - У меня ишиас!
Еще вспомнила Ольга, как перед ее отъездом из Турнина Аркадий
Осипович обещал:
- Скоро мы с тобой поменяемся местами. Следующая операция - твоя, а
я, так уж быть, буду тебе ассистировать.
К сожалению, этого не случилось, пришлось срочно ехать в Агур. Но
внутренне она давно приготовила себя к тому, что скоро ей придется
оперировать самостоятельно. Не без тревоги ждала она этой минуты и
мысленно представила себе, как это произойдет. Среди ночи - она почему-то
была уверена, что непременно среди ночи, - привезут больного, скорей всего
с аппендицитом, она прооперирует его, а рано утром по телефону сообщит
Аркадию Осиповичу.
"Ну вот и молодчина, девочка моя! - скажет он. - Не подвела старика".
...Около Хутунки дежурила Фрося. Временами она склонялась над
больной, трогала ладонью ее влажный лоб и шептала ей ласковые слова на
родном языке.
Добрая, милая Фрося!