"Семен Михайлович Бытовой. Багульник (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

наших орочей мало тебе, недалеко съездить к ульчам, нивхам, удэге... Было
бы желание. Здесь не только богатейший санитарно-гигиенический материал,
кстати почти еще никем не тронутый, но и много интересного в области
патологии. Так что и хирургу, если в будущем захочешь специализироваться,
есть над чем подумать. - И, помолчав, добавил мечтательно: - Ах, как все
это интересно, не только для науки, но и для нашей повседневной практики.
Поймав на себе удивленный и в то же время несколько растерянный
взгляд Ольги, Окунев поспешно произнес:
- Вот и начинай думать и обобщать.
Он встал, быстро зашагал по комнате, наполняя ее клубами табачного
дыма.
- Да что вы, Аркадий Осипович, - возразила она, сочтя советы старого
доктора чистейшей фантазией, - без году неделя, как я выскочила из
института, и вы предлагаете мне заняться научной работой. Если бы я
осталась на кафедре, в аспирантуре - другое дело. А здесь, в этой таежной
глубинке, скрытой от всего мира Орлиными скалами! Я даже не представляю
себе, как это можно. Сюда и газеты-то приходят на пятые сутки. Вот вы-то
сами, Аркадий Осипович, столько лет живете в Турнине, однако не
помышляете, как мне известно, ни о каких диссертациях. Оперируете - и все!
Мне бы, наверно, хватило на всю жизнь одного вашего практического опыта
врача. Кажется, что и этого я никогда не достигну.
Он резко прервал:
- С такими настроениями, милая моя, лучше бы и вовсе не кончать
медицинский!
Ольге стало стыдно.
- Да, да, не обижайся, пожалуйста, слушай старших! Ты глубоко
ошибаешься, если думаешь, что я ни о чем в жизни не жалею. Если бы я начал
заниматься наукой с того самого дня, когда приехал сюда на Север двадцать
семь лет назад, я бы уже, наверно, доктором наук стал.
- Что же вам, Аркадий Осипович, мешало?
- Когда мы с Лидией Федоровной приехали сюда, кругом была сплошная
тайга. Три ветхих шалаша стояли на берегу реки. Орочские стойбища были
разбросаны по всей тайге, на десятки километров друг от друга. Летом я не
вылезал из ульмагды, а зимой не сходил с нарты. Дни и ночи - все в пути,
все в пути... Когда заболел дифтеритом наш Лешенька, три дня искали меня
по тайге и не могли найти. А когда нашли далеко за перевалом, то двое
суток не могли пробиться к Турнину из-за проклятой пурги. Так я и не успел
к Лешеньке. Задохнулся ребенок на руках у матери. А успей я вовремя да
сделай ему трахеотомию, я бы непременно спас нашего дорогого мальчика. А
потом, когда возникли первые поселки и орочи стали переселяться в новые
дома, тоже никакого покоя не было. Надо было их научить жить по-новому.
Шутка сказать, в иные дни, бывало, ходим мы с моим коллегой Александром
Петровичем из дома в дом, показываем людям, как надо умываться с мылом,
как чистить зубы, как застилать кровати. А в банный день что было, девочка
моя! - Он на минуту замолк. - Мы не только сами топили баню, но и водили
всех за собой мыться. На ином, глядишь, уже вся одежда истлела, а
расстаться с ней не хочет - жаль. Помню, мы с Александром Петровичем
раздели одного старичка, повели его мыться, так он закричал, будто мы его
на казнь берем. Вырвался из наших рук и в чем мать родила побежал к реке,
сел в оморочку - и поминай как звали! После, правда, очень понравилась ему