"Семен Михайлович Бытовой. Багульник (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

глаза, то, к удивлению, увидел, что и мои спутники спят, развалившись на
траве.
С тех пор остерегаюсь всякого меда и, как учили меня таежники, садясь
к костру, пью крепко заваренный чай с соленой кетой-колодкой.
Это лучше всего утоляет жажду.
А сам по себе багульник красив, любой - от болотного и стелющегося до
крупнолистного и подбела, не говоря уже о рододендронах, их тоже называют
"багульниками". Вот и сегодня набрел на целые заросли, нарвал охапку
бледно-лиловых цветов и, пока возвращался на бивак, где оставил Быхиньку,
с жадностью вдыхал крепкий, смолистый, чуть пьянящий запах, и многое
вспомнилось, что было в моей жизни радостного и горестного.
Когда я вернулся на берег, у проводника уже была сварена уха и в
чайнике кипела вода.
- Садись, мало-мало покушаем, - предложил он.
Я достал из рюкзака банку мясных консервов, кусок голландского сыра,
четвертинку водки. (Без нее, случается, в дороге не обойтись: попадешь под
ливень, вымокнешь до нитки и ничем так не согреешься, как стаканчиком
водки.)
- За ваше здоровье, Петр Степанович, долгих вам лет!
- Ладно, пускай будет!
Он налил в котелок наваристой, пахнущей сосновым дымком ухи - и мы
принялись за еду.
После обеда Быхинька ни минуты не стал отдыхать. Раскидал костерок,
залил водой из чайника остатки горячих угольков и велел садиться в лодку.
То ли по своей забывчивости, то ли сам стал торопиться, он пустил ее по
середине реки. И только теперь со стороны я увидал, во всем их суровом
величии, прибрежные горы; в большинстве голые, лишь на некоторых прямо из
расщелин росли в наклон корявые сосны с темно-рыжей, будто перестоявшейся
хвоей.
На горизонте скапливались облака, однако солнце ничуть не убавило
тепла, было парко, похоже, что к вечеру соберется гроза, но нам осталось
плыть недолго; часа через полтора за поворотом открылся лиман; берега
раздвинулись, стало покачивать. Петр Степанович был весь внимание: прижав
весло к корме, чтобы не относило, он напряженно смотрел вдаль, ставил
лодку наперерез подбегавшей волне, и ульмагда "гасила" ее своим
приподнятым широким носом.
Уже смеркалось, когда вдали показался поселок Дата.
Старик привел меня в глинобитный домик к бригадиру ставного невода
Антону Дюанке, внуку Никифора Дюанки, который в давнюю весну "худого
поветрия" не пустил Быхиньку в свое стойбище...


2

Не каждый моряк, говорили мне, отважится идти через бар на грузовом
буксире, однако находятся смельчаки, и с одним из них, Гервасием Кречетом,
мне предстояло выйти в Татарский пролив. Накануне старшина доставил сюда
из порта два плашкоута с бочкотарой и собирался порожняком в обратный рейс
с заходом в прибрежные рыбацкие поселки, где со дня на день ожидали
кетовой путины. Меня этот рейс вполне устраивал, я давно хотел побывать у