"Семен Михайлович Бытовой. Багульник (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

- Лола, дочь моя, жива, нет ли? - закричал ему вслед Никифор Дюанка.
- Нет Лолы!
- А детишки ее живы, нет ли?
- Нет и детишек!
- А ты почему живой?
- Я далеко в тайге был, за сохатым гнался.
Долго, ночуя на снегу у костров, добирался он к горному перевалу, где
в ущелье оставил лосиную тушу. Соорудив шалашик из древесного корья, стал
жить в одиночестве, вдали от людей.
- Вам в то время, Петр Степанович, было немного лет, почему не завели
новую семью?
- Легко говоришь, - сказал он, - в прежнее время наш брат, ороч,
чтобы жену себе купить, должен был немалый тэ за нее внести, а у меня
ничего не было. Одно старое ружьишко, а порох давно вышел. Пришлось,
верно, копье себе сделать, только с копьем, сам знаешь, ни соболя, ни
лисицу, ни белку не добудешь. А без пушнины какой тэ!
- И долго вы жили с Лолой?
- Семь зим. У нас, орочей, когда семь зим с женой прожил, всегда
праздник делаем. - И с грустью добавил: - Однако не пришлось...
- Хорошо вам в доме престарелых?
- Нехудо!
Когда я думал о Петре Степановиче, последнем из рода Быхинька, мне
вспомнились и другие старики орочи, которых считают главами родов, хотя
состоят они из десяти - пятнадцати человек, только в роду Акунка около
пятидесяти, и во главе его долгое время была бабушка Акунка, прожившая
более ста зим...
...Ульмагда неторопливо плыла в тени прибрежных горных отрогов, и
ровно в полдень, минута в минуту, - сам уж не знаю, по каким приметам с
такой точностью Быхинька определил время, - он причалил к распадку и
объявил, что пора чаевать.
Пока он разводил костер, я решил немного пройтись, поразмять затекшие
от долгого сидения ноги, и направился в глубь распадка. Нависшие над ним
деревья почти не пропускали солнечных лучей, скопившаяся роса здесь не
высыхала, и от нее веяло застоявшимся погребным холодом. Вскоре тропа
привела меня к довольно широкой релке, сплошь заросшей багульником. На
цветах сидели дикие пчелы, крупные, мохнатые, с длинными хоботками. Мое
появление ничуть не встревожило их, и, напившись нектара, они медленно
улетали в заросли.
Обманчив мед с багульника, обманчив своей опасной сладостью; опытный
пасечник никогда не откачивает его из ульев, оставляет на подкормку
пчелиным семьям, чтобы укрепить их к главному взятку. К сожалению, узнал я
об этом случайно, напившись однажды чаю с этим диким медом, который
раздобыл один из наших спутников, молодой геолог. Отправившись бродить по
тайге, он набрел на улей, набрал полную банку меда цвета темного янтаря и
как счастливый дар тайги принес на привал. Я съел, помнится, несколько
ложек этого "дара тайги" и вскоре почувствовал головокружение, а в ногах
тяжесть, будто они налились свинцом. О том, чтобы двигаться дальше на
долбленке вверх по Бикину, нечего было и думать. Выбрав место в тени
коломикты, я лег и сразу же заснул тяжелым, тревожным сном и проспал
беспробудно десять часов. Когда я на раннем рассвете проснулся и продрал