"Семен Михайлович Бытовой. Обратные адреса (Дальневосточные повести) " - читать интересную книгу автора

проводник наш Федя Краснояров и тот не на шутку встревожился. Ведь
говорил, что "бациська ницяго" и вполне хватит его дойти до
Усть-Камчатска.
Мой товарищ по поездке, известный фотокорреспондент и путешественник
Георгий Захарович Гайдукевич, посоветовал Феде приладить к бортам бата
"подвяза", ольховые ветки, чтобы он лучше держался на воде, но проводник
из-за своего упрямства не согласился.
И вот на третий, кажется, день бат дал течь. Сколько мы втроем ни
вычерпывали воду консервными банками, ее ничуть не убавлялось.
- До Вербной как-нибудь дотянем, - сказал Гайдукевич, - а там
придется тебе, Федя, сделать "фрегату" капитальный ремонт.
Мы прибыли в Вербную в сумерках, перетащили из бата поклажу на
пригорок, укрыли брезентом и отправились искать ночлег.
Так мы попали к директору школы Аркадию Марковичу Любану.
Это был высокого роста блондин с бледным, болезненным лицом и очень
выразительными, несколько воспаленными глазами. Не ожидая, пока придет из
клуба жена, Аркадий Маркович принялся готовить ужин, и через четверть часа
на столе появились яичница с салом, копченые кетовые брюшки, масло,
красная икра. Когда я хотел было пойти за нашими дорожными припасами,
Аркадий Маркович решительно запротестовал:
- Ну как не стыдно! У нас, камчадалов, так не принято. Вы гости, я
хозяин. В кои веки заглянет к нам путник - и чтобы не принять его как
подобает!
- А против этого, Аркадий Маркович, возражений не будет? - спросил я,
доставая бутылку "столичной".
- Уж так и быть, - уступил он.
В десятом часу пришла супруга Любана Тыгрина Чандаровна, худенькая,
стройная, с круглым лицом и большими, чуть раскосыми черными глазами.
- Вот и моя юкагирочка, - сказал Аркадий Маркович. - Ты прости,
Тыгринка, что по-простецки принял гостей. Знаю, что не так, как бы тебе
хотелось, но люди ведь с дороги.
- Ладно, на первый раз прощаю, - сказала Тыгрина Чандаровна,
присаживаясь к столу.
Я налил ей в стопку "столичной", и она, благодарно кивнув, залпом
выпила, даже не поморщилась, сказав при этом шутливо, как бы в свое
оправдание:
- Мы, северяне, привыкли к огненной воде. А ему нельзя, - и
отодвинула от Аркадия Марковича стопку.
- А я уже две выпил, - сказал он с виноватой улыбкой.
Мы провели в Вербной четыре дня. Федя взялся ремонтировать бат, но
дело у него не ладилось. Уж слишком прохудился наш "фрегат", и Любан,
только глянув на него, заявил, что пускаться на такой развалюхе к устью,
где река вдвое шире и течение быстрое, рискованно, и предложил нам свою
лодку с подвесным моторчиком, с тем чтобы мы вернулись на ней в Вербную.
Но нас это не устраивало: в Усть-Камчатске мы рассчитывали пересесть
на пароход и плыть в Петропавловск морем.
Чтобы нам зря не слоняться по Вербной, пока Федя занимается ремонтом,
Аркадий Маркович пригласил меня и Гайдукевича сходить на моторке на
голубую Никулку и в Щапинский леспромхоз, где, по словам Любана, он после
войны работал лесорубом.