"Джеймс Брэнч Кейбелл. Серебряный жеребец (Сказания о Мануэле - 3)" - читать интересную книгу автора

правдивых и изысканных. Ибо, нравятся они им или нет, я-то знаю, что для
них полезно, к тому же сны эти привносят в их голодную жизнь то, чего им не
хватает и что следует иметь.
И Мирамон также сказал:
- Однако было бы еще грустнее, если б моей бедной жене позволили вечно
распекать дрожащие землетрясения в середине следующей недели. При чем здесь
то, что мне она не особо нравится? Мне и в самом себе очень многое не
нравится: моя мягкотелость и вздернутый нос, делающий мое лицо
смехотворным. Но хочу ли я превратиться в здоровенного рыцаря на коне?
Рассматриваю ли я хобот слона с завистью? Что ж, Нинзиян, я поражен вашими
глупыми речами! Какая мне нужда в совершенстве? Что бы у меня было общего с
тем, кто терпит меня и высоко расценивает мои деяния?
Мирамон с некоторой твердостью тряхнул головой.
- Нет, Нинзиян, вы тщетно докучаете мне своими непрерывными
разговорами, ибо я так же привык к недостаткам своей жены, как и она к
моим. Я отношусь к ее вспышкам раздражения со смирением, которое
распространяется и на капризы погоды. Они неприятны. Любые ураганы
неприятны. О да, но, если б жизнь стала бесконечным ясным майским днем, мы
бы этого не вынесли - мы, когда-то исхлестанные бурями и штормами, будем
пересекать сушу и море в поисках снега и града. Точно так же, когда рядом
Жизель, я постоянно пребываю в раздражении, но сейчас, когда она исчезла, я
несчастен. Нет, Нинзиян, оставьте свои речи, вам больше не нужно говорить,
ибо я просто не смог бы примириться с жизнью, обладающей всеми удобствами.
Нинзиян терпеливо выслушал его, поскольку они оба были женатыми
мужчинами. Потом Нинзиян, пожав плечами, сказал:
- Тогда выбирайте, Мирамон: жена и больше никаких сновидений или
искусство и одиночество?
- Такие пожелания были бы чересчур расточительными, - ответил Мирамон,
смахивая третью пчелу. - Поскольку я не могу вынести разрыва ни с женой, ни
с искусством, неважно, насколько разрушающе они воздействуют друг на друга,
я желаю, чтобы все оказалось там, где оно находилось час назад.
Третья пчела сделала большой круг и вернулась на крест. Утерянные
Мирамоном знания опять оказались у него в голове.


ГЛАВА XVIII
Раздосадованный Кощей

Утерянные Мирамоном знания опять оказались у него в голове, а жизнь
вновь пробудилась и во всем остальном, что погибло за этот час. Исчезло
злобное солнце Гаураси, и стертые и испепеленные миры вместе со всеми
спутниками вращались без всяких повреждений точно на надлежащих местах. И
боги, которым поклонялись в этих мирах, радовались на небесах, поскольку
Плеяд опять было лишь семь. Предки снова погрузились в сон; все на какое-то
время оставалось таким, какое оно есть; и даже Тупан сейчас казался
достаточно безопасным... Ибо закрылись глаза, в которых таилась неугасимая
и несговорчивая пагубность, и воспоминания обо всем, что было до времени
Кощея, и неразглашенное знание, которое лишенный сил Тупан разделял с одним
лишь проворным молодым Кощеем. Никто не мог с уверенностью говорить об
этом. Но шептались, будто они оба отлично знали, что в самом конце Предки