"Стюарт Каган. Кремлевский волк " - читать интересную книгу автора

- Дядя Лазарь? - бормочу я.
Он кивает. Я стою лицом к лицу с самим Волком.
Дверь широко открывается, и массивная фигура отступает в сторону. Он
ничего не говорит. Приглашение затягивается. Я переступаю порог. В
нескольких шагах гостиная. Слева от себя я уголком глаз замечаю небольшую
кухню.
В комнате темно. В самом дальнем её конце есть окно, выходящее в парк.
Макушки деревьев располагаются прямо на уровне подоконника. Я быстро
осматриваюсь кругом, зная, что он всё ещё стоит в коридоре и следит за мной.
Комната обставлена старой мебелью из тёмного дерева. Мебель выглядит
весьма тяжёлой. Диван покрыт зелёным покрывалом, рядом стоят два кресла. На
подлокотниках и на спинке кресел лежат салфетки, несомненно, видно
прикосновение женских рук. Я показываю на них рукой.
- Это Майя, - говорит он. - Она приходит ко мне один раз в неделю. Она
делает уборку и приносит продукты. Она хорошая, и я искренне её люблю.
Майя - его дочь. На стене весит небольшая полка. Она заполнена
множеством фотографий в позолоченных рамках, показывающих разные стадии
жизни дяди Лазаря, включая фотографии его соратников. Больше всего
изображений Сталина. Если бы я не знал, где я нахожусь, то мог бы подумать,
что это квартира Сталина. Одна фотография привлекает моё внимание: дядя
Лёвик и Моррис стоят у входа в ателье Морриса в Филадельфии. Этот снимок,
вероятнее всего, был сделан лет пятьдесят тому назад. Я протягиваю руку и
касаюсь фотографии, но вдруг слышу "Не трогай!" и отхожу от полки. Лезу в
карман пальто и достаю оттуда конверт. Не произнося ни слова, протягиваю
ему. Он уже прошёл в комнату и стоит недалеко от меня. Его присутствие
подавляет. Хотя комната невелика, и он больше не является тем значительным и
всемогущим человеком, кажется, что он заполняет собой всё пространство в
комнате и целиком доминирует в ней.
Он берёт из моих рук конверт и идёт к окну, где освещение лучше. Он не
пользуется очками. Он пристально изучает его содержание. Я тщательно отобрал
семейные фотографии перед поездкой в Россию. На многих из них изображён я,
это служит целям удостоверения моей личности. А одна фотография дяди Лёвика
и Морриса вообще является идентичной той, что стоит на полке. Немного
погодя, он кивает и опускается в кресло. Он по-прежнему не предлагает мне
сесть.
Из другого кармана я вынимаю небольшую коробку, содержащую пирог с
изюмом, который я купил в магазине "Берёзка". Его брови поднимаются, и он
кивает мне на кресло. Теперь он пристально рассматривает меня с головы до
ног. Он смотрит на фотографии, а потом переводит взгляд на меня. Так
продолжается какое-то время. Наконец, на его лице читается удовлетворение.
Минуты идут одна за другой, и я отчётливо слышу тиканье настольных
часов. Я никогда не слышал, чтобы часы так громко тикали. Это становится
невыносимым. Вдруг к своему удивлению я замечаю, что этот человек проявляет
признаки беспокойства и нетерпения. Чувствую, как стены надвигаются на меня,
меня кидает в жар, и во рту становится сухо.
Я хочу что-то сказать, но не могу подобрать подходящих слов. Резкий
голос звучит опять, но то, что я слышу, не помогает.
- Зачем ты приехал? - произнёс он.
Только одно слово. Он ждёт.
В Америке бы я ответил: "А почему бы нет?". Но я знаю, что сейчас это