"Орсон Скотт Кард. Предварительный запрет" - читать интересную книгу автора

проигрывал. Потом вдруг за четыре партии отыграл все с лихвой, взяв сверху
около полутора тысяч долларов. Проиграв приличия ради еще несколько партий,
он принес свои извинения, и мы поехали домой, в Солт-Лейк.
- Обычно мне приходится играть еще и в субботу вечером, - сказал он с
усмешкой. - Но сегодня повезло. Там был один идиот, который думал, что умеет
играть в покер.
Мне припомнилась старая пословица: "Никогда не ешь в ресторане под
названием "Как у мамы", никогда не играй в покер с человеком по имени Док и
никогда не спи с женщиной, у которой больше неприятностей, чем у тебя
самого". Очень правдивая поговорка. Док отлично помнил колоду, всегда
наизусть знал расклад и очень редко не мог угадать карту.
В конце четверти я вдруг подумал, что за время нашей совместной учебы я
так и не прочитал ни одного рассказа самого Дока. Он так ничего и не
написал, но на общей доске красовалась его оценка - высший балл.
Я поговорил об этом с Армандом.
- Что ты, Док пишет, - заверил он меня. - И лучше чем ты, хотя у тебя
тоже высший балл. Бог знает, почему. Наверное, у тебя просто нет таланта,
вот и все.
- Почему же он не читает свои вещи перед остальными?
- А зачем? - Арманд пожал плечами. - Зачем метать бисер перед свиньями?
И все же я не мог подавить раздражения. Много раз наблюдая, как Док
разделывает под орех то одного, то другого писателя, я не мог смириться с
мыслью, что сам он ни разу не становился мишенью для чужих атак.
В следующей четверти мы оказались с ним вместе на одном семинаре, и я
попросил у него что-нибудь почитать. Он рассмеялся и сказал, что об этом не
может быть и речи. Я тоже рассмеялся и сказал, что очень даже может.
Я и вправду хотел прочесть то, что он написал, и через неделю он принес
три страницы текста. То был незаконченный рассказ о человеке, от которого
ушла жена, но все равно каждый вечер, возвращаясь домой, он надеялся ее
увидеть. Лучшего произведения мне еще не приходилось читать, как ни
посмотри. Написано было так ясно и эмоционально, что понравилось бы любому
идиоту, обожающему Гарольда Роббинса. Но богатство стиля и глубина проблемы,
уложенные в столь небольшой объем, низводили остальных "великих" писателей
до уровня скотоводов. Я пять раз перечитывал отрывок только для того, чтобы
убедиться: я уловил все, о чем там написано. В первый раз я подумал: это
метафорический рассказ про меня самого. После третьего прочтения понял - это
о Боге. После пятого догадался, что рассказ вообще обо всем, что имеет в
жизни смысл, и мне захотелось читать еще и еще.
- А где остальное? - спросил я.
- Тут все. - Он пожал плечами.
- Но концовки нет!
- Нет.
- Ну так напиши ее! Док, это возьмут у тебя где угодно, хоть в
"Нью-Йоркере". А для них тебе, может, даже и не придется придумывать конец.
- Хоть в "Нью-Йоркере". Ух ты!
- Ты ведь не думаешь, Док, что нет ни одного издательства, достойного
опубликовать твои работы? Допиши конец. Я хочу знать, чем все кончится.
Он покачал головой.
- Это все, что есть. И больше ничего не будет.
На том разговор и завершился.