"Джон Ле Карре. Маленькая барабанщица" - читать интересную книгу автора

его целеустремленность. Таким, по крайней мере, представлялся он Алексису,
и это было, в общем, похоже на истину. Истину эту прочитывал он в
пристальных вопрошающих взглядах, какие бросали на Шульмана его
подчиненные; не детали интересовали их, а самое главное: как идет дело,
продвигает ли их тот или иной шаг к конечному результату. Тот же смысл
виделся Алексису и в жесте, каким Шульман вздергивал рукав пиджака и.
ухватив свое толстое левое запястье, выкручивал его, словно чужое, чтобы
поглядеть на циферблат стареньких часов в металлическом корпусе. Значит, и
Шульману тоже положен предел, думал Алексис, часовой механизм в бомбе
тикает и для него, помощник носит ее в своем портфеле.
Отношения между этими двумя людьми крайне занимали Алексиса и служили
хорошим отвлечением от напряженной работы. Когда Шульман отправлялся на
Дроссель-штрассе и разгуливал среди руин дома. где взорвалась бомба, или
бушевал там, убеждая кого-то, поминутно поглядывая на часы с видом таким
возмущенным, будто взорвали его собственный дом, заморыш-помощник маячил
рядом, точно его совесть, и, упорно не поднимая прилипших к бокам тощих
скелетоподобных рук, что-то горячо нашептывал шефу. А когда Шульман вызвал
к себе для последней конфиденциальной беседы атташе но связи с профсоюзами
и голоса их за стеной, поднявшись до крика, упали затем до доверительного
исповедального шепота, именно заморыш вывел из кабинета сломленного
свидетеля, после чего препоручил его заботам земляков в посольстве,
укрепив тем самым Алексиса в мысли, которую он лелеял с самого начала, но
которую Кельн напрочь запретит ему додумывать до конца.
Все наталкивало его на эту мысль. Отстраненность жены, поглощенной
лишь мечтаниями с Святой земле; неумеренное раскаяние атташе: нелепое, ни
с чем не сообразное гостеприимство, оказанное им Катрин - уж не братом ли
Эльке в ее отсутствие он хотел выглядеть? - странное утверждение, что он
сам в комнату Эльке входил, а жена и порога бы не переступила. Алексису,
находившемуся некогда в подобных обстоятельствах, да и сейчас еще в них
пребывавшему, чьи нервы, издерганные от coзнания вины, чутко отзывались на
всякое мимолетное сексуальное дуновение, эти приметы казались совершенно
однозначными, и втайне ему польстило, что Шульман расценил их точно так же.
О некоторых из предпринятых Шульманом шагов Алексис узнал, лишь когда
израильская команда отбыла на родину. Так он открыл, случайно или почти
случайно, что Шульман и его помощник, независимо от немецких коллег,
отыскали Эльке и глубокой ночью убедили ее отложить отъезд в Швецию с тем,
чтобы они втроем могли насладиться совершенно доверительной и добровольной
беседой, за которую ей очень хорошо заплатили. Следующий день они провели,
интервьюируя ее в номере отеля, после чего - в разрез с их привычкой к
экономии - радостно покатили с ней в аэропорт на такси. И все это, как
догадывался Алексис, - чтобы выяснить, кто ее настоящие друзья и с кем
проводила она время, когда дружок ее благополучно возвращался в казарму. И
где покупала марихуану и другие наркотики, которые обнаружили они среди
развалин, там, где находилась ее комната. Или же, вернее сказать, кто
снабжал ее ими, и в чьей постели, разомлев и расслабившись, она любила
рассказывать о себе и своих хозяевах. Алексис вывел все это, отчасти
исходя из секретного доклада об Эльке, представленного ему к тому времени
его собственными агентами: вопросы, которые он приписал Шульману, были
теми, что задал бы и он, если б Бонн с криком "руки прочь!" не окоротил
его.