"Джон Ле Kappe. Звонок покойнику" - читать интересную книгу автора

беспокоило. Он прекрасно знал, что примет предложение и что сразу мог дать
положительный ответ. Единственным, что помешало это сделать, была
инстинктивная осторожность и еще, может быть, вполне понятное желание набить
себе цену перед Филдингом.
Как только он дал согласие, началась подготовка: тайные загородные
дома, засекреченные инструкторы, постоянные переезды и все приближающаяся
заманчивая перспектива работать совершенно самостоятельно.
Его первое задание было относительно приятным: два года работы в
провинциальном немецком университете в качестве "энглишер доцент", лекции о
Китсе (английский поэт-романтик) и каникулы в охотничьих клубах в компании
серьезных и торжественно-смущенных немецких студентов. Он мысленно выделял
для себя тех, кто мог бы быть полезным, и перед каждым выпуском, отъезжающим
в Англию, тайно отправлял свои рекомендации анонимному адресату в Бонн. За
эти два года он так и не узнал, были они учтены или нет. Он не мог узнать,
связались ли с его кандидатами, у него даже не было сведений о том, доходили
ли вообще его послания до места назначения; приезжая в Англию, он не имел
никаких контактов со своим ведомством.
Выполняя это задание, он испытывал противоречивые чувства. Для него
представляло интерес беспристрастно выявлять в человеке черты
"потенциального агента", с помощью неуловимых тестов изучать характеры и
поведение кандидатов, чтобы получить представление об их качествах. Это
занятие полностью обесчеловечивало его; здесь он выступал в роли
хладнокровного наемника, занимающегося этим ради собственного удовольствия.
Однако он с грустью замечал, что естественные радости понемногу
отмирают в нем. Он всегда был довольно сдержанным, а теперь особенно
опасался поддаться искушению дружбы и товарищеской привязанности; он
тщательно скрывал в себе малейшие проявления человеческих слабостей.
Благодаря своему интеллекту он смог заставить себя наблюдать за людьми с
беспристрастностью врача и, не будучи бессмертным и непогрешимым, ненавидел
двусмысленность существования и опасался ее.
Но Смайли был сентиментален, и продолжительное изгнание удваивало его
глубокую любовь к Англии. Он предавался ностальгическим воспоминаниям об
Оксфорде, его красоте, его рациональной небрежности, расчетливой
медлительности и завершенности его суждений. Он мечтал об осеннем отпуске в
Хартленд Кэй, открытом всем ветрам, о продолжительных прогулках меж крутых
скал Корнуолла и о том, как он подставлял бы свое усталое лицо свежему
бризу. Такой была иная, скрытая жизнь Смайли, и он возненавидел похабное
вторжение новой Германии в мир, громкие шествия студентов в военной форме с
искаженными наглыми лицами, их мировоззрение, подобное мировоззрению уличных
торговок. Его также раздражало то, как на факультете изуродовали его любимую
немецкую литературу. А потом была ночь, ужасная зимняя ночь 1937 года, когда
Смайли, стоя у окна, видел большой огонь во дворе университета; сотни
ликующих студентов окружили костер, и танцующие блики пламени отражались на
их потных лицах. Они бросали в этот языческий костер сотни книг. Смайли
знал, что это были за книги: Томас Манн, Гейне, Лессинг... И Смайли,
прикрывая рукой огонек сигареты, наблюдал за происходящим. Его сердце
наполнялось ненавистью, но разум его торжествовал- он знал своего врага.
В 1939 году он находился в Швеции в качестве торгового представителя
известной торговой фирмы, производившей оружие малого калибра; для большей
безопасности его контракт с фирмой был подписан задним числом. Кроме того,