"Джон Ле Карре. Команда Смайли" - читать интересную книгу автора

своей сводной сестре Валентине, которая жила в Лионе замужем за торговцем
автомобилями? Да от одной мысли, что Остракова общалась с чиновником
секретной службы Москвы, Валентина бросится за нюхательными солями. "В кафе,
Мария? Среди бела дня, Мария?" - "Да, Валентина, и то, что он сказал, -
правда. Я действительно родила от еврея внебрачную дочь".
Больше всего страшило Остракову отсутствие перемен. Шли дни, недели; в
посольстве заверили, что просьбу ее рассмотрят в "благоприятном свете";
французские власти успокоили, что Александра быстро получит французское
гражданство; рыжий агент уговорил ее передвинуть дату рождения Александры
назад, с тем чтобы она стала Остраковой, а не была бы Гликман: он объяснил,
что здесь тогда иначе к ней отнесутся, и, похоже, так оно и было, несмотря
на то что Остракова в свое время, получая натурализацию, ни словом не
обмолвилась о рождении дочери. И вот больше не надо заполнять анкет, не надо
преодолевать трудности - Остракова ожидала, сама не зная чего. Появления
рыжего незнакомца? Он больше не существовал. Омлет с ветчиной и жареный
картофель, эльзасское пиво и два куска хлеба с хрустящей корочкой, видимо,
удовлетворили все его потребности. Она не представляла себе, какое отношение
он имеет к посольству; он посоветовал ей поторопиться, якобы ее там ждут, -
так и случилось. Но при любом упоминании о нем - например: "ваш господин",
даже "ваш крупный блондин, который первым разговаривал со мной" - ей
улыбались и делали вид, что не понимают, о ком идет речь.
И постепенно ее надежды рассеялись словно дым. Сначала это маячило
где-то впереди, потом осталось позади, и она так и не поняла, когда это
произошло - ведь ничего не случилось. Александра уже приехала во Францию?
Получила свои бумаги и двинулась дальше или затаилась? Остракова вполне
допустила такое поведение со стороны дочери. Предоставленная сама себе, во
власти нового и безутешного разочарования, Остракова вглядывалась в лица
встречных девушек, пытаясь представить, как выглядит Александра. Вернувшись
домой, она машинально опускала взгляд на коврик у дверей в надежде увидеть
записку или pneumatique*: "Мама, я остановилась в такой-то гостинице..." Или
телеграмму с указанием номера рейса в Орли завтра, сегодня вечером - или
самолеты оттуда прилетают не в Орли, а в аэропорт Шарля де Голля? Она не
знала, какие существуют авиакомпании, поэтому отправилась к агенту по
путешествиям - просто чтобы спросить. Самолеты из России прилетают в оба
аэропорта. Остракова даже подумывала пойти на расходы и установить телефон,
чтобы Александра могла ей позвонить. Однако чего она, черт подери, ожидает
после стольких лет? Омытого слезами воссоединения с уже взрослым человеком,
с которым они никогда не были близки? Восстановления - больше чем через
двадцать лет - отношений, которые она намеренно порвала? "У меня нет на нее
прав, - сурово сказала себе Остракова, - а есть лишь долг и обязанности".
Она обратилась в посольство, но там ничего больше не знали. Все формальности
завершены, сказали ей. А если она захочет послать дочери денег,
извернувшись, спросила Остракова, к примеру, на проезд или на визу, могли бы
они дать ей адрес или назвать учреждение, которое отыщет ее?
______________
* Письмо, посланное по пневматической почте (фр.).

"Мы не почтовая служба", - возразили ей. Эта новая холодность испугала
ее. Больше она туда не ходила.
Она снова разволновалась по поводу того, что фотографии, которые ей