"Джон Ле Карре. Секретный пилигрим " - читать интересную книгу автора

мной на заднем сиденье "Ровера", принадлежавшего Главному управлению, и был
еще приземистей, чем мне помнился, седовласый, что правда, то правда, но в
таком бодром и хорошем настроении, в котором я не видел его с тех роковых
пор, когда его жена ушла к Хейдону.
- Ну что, Нед? Как тебе нравится учительствовать?
- А как тебе живется на пенсии? - парировал я, засмеявшись. - Скоро
примкну к тебе.
Ах, как нравилось ему на пенсии, уверял он меня. Просто то, о чем
мечтал всю жизнь, сбивчиво рассказывал он; да и мне не следует иметь по
этому поводу никаких страхов. То, Нед, поднатаскаю кого-нибудь, иногда
бывает, что и лекцию прочитаю; прогуляюсь (он даже завел собаку).
- Слышал, тебя снова впрягли в работу и заставили возглавлять какой-то
странный комитет, - сказал я. - Говорят, заговор с Медведем против
Багдадского вора.
Джордж не дает втянуть себя в беседу, но я вижу, как лицо его
расплывается в улыбке.
- Неужели? И, уж конечно, узнал ты об этом от Тоби, - сказал он и
довольно засиял, глядя на унылый пейзаж, и, чтобы переменить тему, начал
рассказывать о каких-то двух старых дамах из его деревни, которые ненавидели
друг друга. У одной была антикварная лавка, другая была очень богата. Но
когда "Ровер" стал продвигаться по некогда сельскому Хартфордширу, я понял,
что размышляю не столько о дамах из деревни Джорджа, сколько о нем самом. Я
думал, что это был заново родившийся Смайли, который рассказывал о старых
дамах, заседал в комиссиях с русскими шпионами и взирал на весь окружающий
мир с удовольствием человека, только что вышедшего из больницы.
Вечером же, втиснутый в видавший виды смокинг, тот же самый человек
сидел рядом со мной в Сэррате за высоким столом, добродушно вглядываясь в
стоящие рядом отполированные серебряные канделябры и старые, снятые бог
знает когда, групповые фотографии. И для полноты картины - ожидание на лицах
его молодых слушателей, жаждущих услышать слово учителя.
- Дамы и господа, мистер Джордж Смайли, - поднявшись, чтобы представить
его, строго объявил я. - Живая легенда Службы. Спасибо.
- Ну, какая уж я легенда, - возразил Смайли, тяжело вставая. - Просто я
старый толстяк, который застрял между портвейном и пудингом.


Потом легенда начала говорить, и я подумал, что ведь никогда раньше не
слышал, как Смайли выступает перед публикой. Я предполагал, что к этому он
был не способен от рождения: например, навязывал людям свою точку зрения или
обращался к джо*, называя его настоящим именем. Поэтому блестящая речь, с
которой он обратился к нам, удивила меня еще до того, как я начал постигать
ее суть. Я услышал несколько его первых предложений и посмотрел на лица моих
студентов - не всегда они бывают такими любезными, - приподнятые,
расслабленные и озаренные, одарившие его сначала своим вниманием, затем
доверием и, наконец, преданностью. И я подумал, внутренне улыбаясь
запоздалому признанию: да, да, конечно, это вторая натура Джорджа. Это
актер, который всегда в нем жил, тайный Пайд Пайпер**. Это был человек,
которого любила Энн Смайли, которого обманул Билл Хейдон, за которым
преданно, озадачивая непосвященного, шли все остальные.
______________