"Джон Диксон Карр. Тот же самый страх" - читать интересную книгу автора

с собой безобразную выдумку под названием ридикюль, если им нужен кошелек
или носовой платок. А у меня нет даже носового платка!
Филип вытащил носовой платок из кармана и с улыбкой отер ей глаза и
щеки. Но она словно окаменела и не ответила на его улыбку; она смотрела на
него так, будто он может вот-вот исчезнуть.
- Что такое, Дженни? Прекрати! Что тебя так тревожит?
- Помнишь последнюю нашу встречу?
- Н-нет.
- Вспоминай! Прошу тебя! Напряги память!
Она махнула рукой в сторону высокого сводчатого окна у них за спиной, с
мелкорешетчатыми прямоугольными переплетами, выкрашенными в белый цвет. По
стеклу неустанно барабанил апрельский дождик.
- Шел дождь, - прошептала она, впиваясь в него взглядом. - И улица...
по-моему, там были какие-то ступеньки. Они... или оно... что-то ужасное
собиралось схватить тебя и погубить. Ты поцеловал меня - как сейчас. А я
сказала...
Вдруг нахлынуло воспоминание - или тень воспоминания. Серые глаза под
длинными черными ресницами смотрели прямо перед собой.
- О боже! - сказала Дженни. - Во всем виновата я - я!
- Дженни, перестань нести чушь! Придвинься ближе ко мне!
- Но я действительно виновата... Я закричала и сказала: "О, если бы
только нас унесло отсюда! Если бы мы могли перенестись на сто пятьдесят лет
назад и забыть обо всем!" Фил, поверь мне. У меня не припадок белой горячки.
Потому что сразу после тех слов у меня в голове вдруг зазвучал тоненький
голосок: "Переносись куда хочешь - какая разница? Произойдет то же самое".
Потом словно грянул гром - у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
В следующий миг я сидела в этом доме у камина в комнате, которую никогда
раньше не видела. Прошло немало времени, прежде чем я во всем разобралась,
но теперь все стало ясно... Неужели ты ничего не понимаешь, милый? Не знаю,
что с нами стряслось - нас постигла кара за грехи или кто-то исполнил мое
желание, чтобы мы усвоили некий урок. Нас перенесли во времени - как я и
просила! Нам позволили сохранить лишь крохи, частицы воспоминаний. Мы должны
разыграть ту же ужасную пьесу, как и в той, другой жизни. Только...
неизвестно, что нас ждет.
Оба долго молчали.
Внизу, в вестибюле, плясали на сквозняке призрачные огоньки свечей. Вот
по мраморному полу зашаркали подошвы - по вестибюлю шел лакей в бело-синей
ливрее. Он зачем-то открыл парадную дверь, высунул голову наружу и огляделся
по сторонам.
Перед глазами Филипа и Дженнифер открылась Хилл-стрит, какую они не
знали в своей прошлой жизни: сейчас это была тихая, можно сказать,
загородная улица, обсаженная деревьями, с булыжной мостовой и тумбами
коновязи, мокрыми от дождя.
Лакей с глухим стуком захлопнул дверь и ушел. Душой Филип Клаверинг,
граф Гленарвон, понимал: Дженнифер говорит правду. Однако ему совсем не было
страшно.
- То же самое? - переспросил он, вставая и глядя вниз, на лестницу.
- Да! "Они" будут гнаться за тобой и наконец схватят!
- Кто такие "они"?
- Не помню. Я только знаю, что нам нужно говорить и действовать с