"Джонатан Кэрролл. По ту сторону безмолвия ("Трилогия Рондуа" #5)" - читать интересную книгу автора

Он улыбается. Мне страшно. Я нажму на курок, и он умрет, а он
улыбается, словно смертоносное дуло у его головы - всего-навсего вытянутый
палец дорогого, любимого человека.
Кто я? Как могу так поступать с собственным сыном? Слушайте.

Большой пробег на спидометре означал "небесные ушки". Когда день
выдавался удачный, с дальними поездками и разговорчивыми пассажирами, отец
частенько угощал меня у Ли, в китайском ресторанчике напротив нашего дома.
Два доллара за все, включая блюдо грибов "небесные ушки" с рисом. Мама с
папой терпеть не могли это заведение и никогда туда не ходили: на их взгляд,
вся тамошняя еда отдавала "топленым салом". Но отец, добрая душа, давал мне
два бакса, а я за это всегда обнимал и целовал его. Я был кругом в выигрыше,
потому что мне нравилось обниматься с отцом. Ни отец, ни мама не скупились
на ласки, не то что многие родители, считающие это тяжкой повинностью или
неизбежным злом, которое приходится терпеть, раз уж у тебя есть дети.
Мне повезло. Отец научил меня щедрости, умению ужиться с уравновешенным
человеком, даже если сам не таков, а также чревовещанию. Он наслаждался
искусством управлять своим голосом и вкладывать в чужие уста слова, которые
они не произносили.
Моей матери очень шло ее девичье имя, Ида Дакс. Невысокая, честная,
строгая. К ее смятению, отец с первых же свиданий прозвал ее Дейзи и иначе
звать отказывался. Он утверждал, что она и ее имя похожи на Дейзи Дак.
Вообразите, чего ему стоило после этого покорить ее оскорбленное
прозаическое юное сердечко. Но он смог, ибо, несмотря на серьезность, мама
обожала посмеяться, а Стэнли Фишеру больше всего на свете нравилось ее
смешить. Увы, делец из отца получился средний, чтоб не сказать никудышный. К
тому времени, когда я как следует его узнал, он перепробовал множество
профессий, и все неудачно, поэтому их с мамой вполне устроило, что отец стал
единственным в городе (и потому "преуспевающим") владельцем такси. Мама,
хоть и не такая терпеливая и добродушная, как папа, по счастью, не слишком
беспокоилась о богатстве и материальных благах. Если семье хватало на еду и
одежду, а после оплаты счетов кое-что оставалось на "разврат" (мне - на
китайские кушанья, родителям - на покупку телевизора или еженедельный поход
в кино), считалось, что жизнь идет как надо. Не помню, чтобы мама когда-либо
пилила отца за то, что он не добился в жизни большего. Оглядываясь назад, я
понимаю, что она не гордилась отцом, но любила его и считала, что поступила
мудро, выбрав в мужья человека, с которым ей нравится разговаривать и
который с неподдельным восторгом улыбается при виде ее каждый вечер, приходя
домой.
Мои детские воспоминания туманны, наверное, оттого, что по большей
части я был здоров и всем доволен. Помню, как сижу в ресторанчике Ли и
смотрю в окно на наш дом. Помню, как играю в мяч с папой. Когда белый мяч
плыл ко мне по воздуху, отец заставлял его пищать: "Прочь с дороги! Я лечу!"
Отец всегда находил время поиграть со мной, мать покупала мне только
самые лучшие цветные карандаши и бумагу с тех пор, как поняла, как важно для
меня рисовать. Они любили меня и хотели, чтобы я вырос цельным человеком.
Чего еще можно пожелать?
Когда родился мой брат Сол, мне уже исполнилось двенадцать, и папа с
мамой были мне ближе, чем он. В результате он вырос с двумя родителями и
одним скорее полуродителем, чем настоящим братом, который дает подзатыльники