"Джонатан Кэрролл. Белые яблоки ("Винсент Этрих" #2)" - читать интересную книгу автора

уже сердитым тоном осведомилась, с какой стати Нэнси Манн стала бы ей
звонить.
- Ну как же... Ты сама знаешь... После того, что случилось с Бруно...
- А что случилось с Бруно?
Этрих потерял контроль над собой и невольно повысил голос:
- Китти, не ты ли сама мне звонила сегодня днем и сказала...
- Ничего я тебе не могла сказать. Я и дома-то весь день не была,
Винсент. Столько дел накопилось. И с какой это стати я стала бы тебе
звонить? - Выпалив последнюю фразу, она бросила трубку.
Получалось, что она, как и все остальные, понятия не имела о смерти
Бруно Манна.
По дороге к месту встречи с Бруно Этрих совершил первое из своих чудес.
Сам он жил в южной части города, Манн - на западной окраине. Встретиться они
договорились в баре под названием "Хоф", где подавали редкие и дорогие сорта
крепких напитков. Этриху нравилось это местечко, потому что ему открыла его
не кто иная, как Изабелла Нойкор. Один из сюрпризов, на которые она была так
щедра. Как-то на службе он получил от нее электронное письмо. Изабелла
любила пользоваться услугами почты во всех ее видах, и когда их отношения
находились на подъеме, она писала ему по три-четыре раза на дню. Иногда она
отправляла письмо на адрес его офиса, и бывало, что еще несколько коротких
сообщений ждало его в компьютере. Короткие фразы, слова которых
располагались на экране в форме поцелуя. Но в тот раз она лишь сообщила
название и адрес бара, в котором он никогда не бывал, и добавила, что в час
пополудни его там ждет сюрприз. Он улыбнулся, решив, что она позвонила туда
из Вены и заказала для него роскошный обед. Но когда в назначенное время он
переступил порог "Хофа", Изабелла поднялась ему навстречу из-за столика, за
которым беседовала с Маргарет Хоф, владелицей бара. Он был несказанно этому
рад, но не слишком удивился. От Изабеллы можно было ждать чего угодно.
Однажды, когда они лежали в постели, она попросила его охарактеризовать ее
каким-нибудь одним словом. Это было совершенно в ее духе - она нередко
предлагала ему сконцентрировать свое видение мира в одном слове, одном
образе, чтобы ей легче было постичь гамму его ощущений. Немного помешкав, он
произнес:
- Итальянская опера. Она покачала головой:
- Это два слова.
- Но разве одного довольно, чтобы передать все, что ты собой являешь?
Ты неисчерпаема, неповторима.
- Нет, постарайся. О чем ты чаще всего вспоминаешь, когда думаешь обо
мне?
Он напряженно задумался, пока из глубин сознания не появилось наконец
верное слово.
- О море.
- О море?
- Да, об океане. - На столике у кровати стоял стакан с водой. -
Женщины, которых я знал, они были вроде вот этого стакана воды. А ты -
океан.
Он вспомнил об этом разговоре, стоя у края тротуара в ожидании такси. И
вдруг глаза его наполнились слезами. Впрочем, такое и прежде нередко с ним
случалось, стоило только подумать об Изабелле. Она была его итальянской
оперой, его океаном. Глубина его чувства к ней порой пугала его самого.