"Льюис Кэррол. Сильвия и Бруно" - читать интересную книгу автора

Забавен был вид этого "движения строем": беспорядочная процессия
мужчин, марширующих по двое, начиналась у другого конца рыночной площади и
необычным, зигзагообразным манером приближалась ко дворцу, нелепо лавируя из
стороны в сторону подобно паруснику, прокладывающему себе путь против
неблагоприятного ветра - так что голова процессии была зачастую дальше от
нас в конце одного галса, чем когда она завершала предыдущий.
Было, однако, очевидно, что это делалось по команде, ибо, как я
заметил, все глаза были устремлены на человека, стоящего под нашим окном -
того самого, которому Канцлер непрерывно что-то нашёптывал. Этот человек
держал в одной руке свою шляпу, а в другой - маленький зелёный флажок, и
когда он взмахивал флажком, процессия продвигалась поближе, когда он опускал
флажок, люди как-то бочком-бочком отодвигались; когда же он взмахивал своей
шляпой, то все они испускали режущие слух вопли: "Ура! Не-ет! Консти! Туцья!
Меньше! Хлеба! Больше! Пошлин!"
- Довольно, довольно, - прошептал Канцлер. - Пусть чуть-чуть подождут,
пока я не скажу тебе. Его ещё нет.
Но в этот момент огромные раздвижные двери комнаты рывком растворились,
и он, обернувшись, виновато рванулся встретить Его Высокопревосходительство.
Однако это был всего лишь Бруно, и Канцлер, слегка раскрыв рот, облегчённо
выдохнул.
- Доброе утро, - сказал малыш, обращаясь, в своей обычной манере,
одновременно и к Канцлеру, и к прислуге. - Кто-нибудь видел Сильвию? Я ищу
Сильвию.
- Она, я полагаю, у Правителя, вшечство! - ответил Канцлер с низким
поклоном. Довольно неуместно, подумал я, применять подобный титул (а ведь вы
и без моего пояснения отлично поняли, что он означал просто "Ваше
Королевское Высочество", сжатый до одного слога) к мальчугану-крохе, чей
отец являлся всего-навсего Правителем Волшебного края; однако можно извинить
человека, который провёл несколько лет при дворе Сказочной страны, где и
овладел почти невозможным искусством произнесения одиннадцати слогов как
одного-единственного.
Но Бруно не за поклонами сюда пришёл; он выбежал из комнаты ещё до
того, как выдающееся исполнение непроизносимого монослога было с триумфом
завершено.
А сразу же после этого в окно ворвался отчётливый возглас:
- Слово Канцлеру!
- Конечно, друзья мои! - отозвался тот с необычайной готовностью.
- Вы должны сказать слово!
Здесь один из слуг, который некоторое время занимался приготовлением
подозрительно выглядевшей смеси из яиц и шерри, почтительно предложил её на
большом серебряном подносе. Канцлер надменно принял, вдумчиво выпил,
благосклонно улыбнулся счастливому слуге, ставя пустой стакан назад, и
начал. Насколько мне помнится, сказал он вот что.
- Гм! Гм! Гм! Потерпевшие друзья, или, вернее, друзья-терпеливцы...
("Зачем вы их так зовёте?" - прошептал человек под окном. "Вовсе не полицию
я зову", - ответил Канцлер.) Верьте мне, я всегда сочу... ("Верно, верно!" -
ревела толпа, да так громко, что совершенно заглушала тонкий писклявый
голосок говорившего.) Я всегда сочу... - повторил он. ("Оставьте же вашу
слащавую улыбку! - прошипел человек под окном. - Вид, как у идиота!" А над
рыночной площадью всё рокотало раскатами грома: "Верно, верно!") - Я всегда