"Барбара Картленд. Дезире - значит желание " - читать интересную книгу автора

ногах, а шляпка едва держалась на кое-как уложенных волосах: Корнелия
скопировала, как смогла, одну прическу из дамского журнала, который любила
читать кузина Алин, но результат оказался не очень удачным.
Однако она была в таком горе и гневе из-за вынужденного отъезда из
Розарила, что внешний вид ее мало беспокоил. В ночь накануне путешествия
Корнелия вдруг поняла, что боится вступить в мир, о котором ничего не знает.
Дома, среди своих животных, она по праву была королевой. Жеребята прибегали,
когда она звала их, кобылы ждали ее у ворот загона, а Джимми любил ее так же
сильно, как и она его.
Да, после смерти родителей, а потом и кузины Алин у нее только и было
на свете, что старый Джимми и Розарил. А теперь и их у нее отнимали! И лишь
один лучик надежды светил ей в этой кромешной тьме: от своего адвоката
Корнелия узнала, что, когда ей исполнится двадцать один год, она станет сама
себе хозяйкой.
Чем больше она думала об отцовских родственниках, тем сильнее их
ненавидела. С раннего детства, сколько себя помнила, Корнелия слышала, как
родители смеялись над чопорной респектабельностью старшего брата отца. Она
считала дядю смешным и, после того как мельком увидела его два года назад,
когда он приезжал на похороны ее родителей, своего мнения не изменила.
Тогда тучный, краснолицый и напыщенный лорд Бедлингтон не счел нужным
пускаться в разговоры со своей бледной и худенькой племянницей. Ему лишь
показалось, что она как-то странно одета. А дело было в том, что она надела
одно из платьев кузины, которое было ей очень широко в талии и ужасно
коротко в длину. Но покупать черное платье специально для похорон не имело
смысла. И кузина Алин, и Корнелия знали, что она его больше никогда не
наденет и, как только отбудут приехавшие на похороны, снова влезет в брюки,
чтобы отправиться на конюшню.
Корнелия была рада видеть, как потрепанная наемная карета увозит дядю
на станцию. Она никак не ожидала получить от него известие или увидеть его
снова, но теперь оказалось, что он может перевернуть всю ее жизнь, потому
что, как сообщил ей мистер Масгрейв, дядя является ее законным опекуном.
- Я ненавижу своих английских родственников, - горячо заявила она
Джимми.
- Ты, душа моя, вслух так не говори, будь вежливой со всеми. Нехорошо
ссориться с людьми, особенно если они твоя плоть и кровь.
- Да, ты прав, Джимми. Я буду сдерживаться, пока мне не исполнится
двадцать один год, а уж тогда скажу им все, что о них думаю, и вернусь сюда.
- Не будет никакого толку, если на языке у тебя будет мед, а в глазах
лед, - предостерег ее Джимми.
В ответ на это Корнелия засмеялась, но прекрасно поняла, что он имел в
виду. Когда она стала собираться к отъезду в Англию с мистером Масгрейвом,
то вспомнила его слова и присмотрелась к своему отражению в зеркале.
Ее волосы, несмотря на бесчисленные шпильки, уже начали неряшливо
выбиваться на затылке, и ей вдруг страстно захотелось стащить с головы
шляпу, выскочить из нижних юбок и платья с высоким воротником и пластинками
в корсете, надеть брюки для верховой езды и вновь почувствовать себя в своей
тарелке.
Все это одевание, это ощущение удушья - из-за того, что родственники
приказали ей явиться, но интересовала их не она лично, а ее деньги.
- Они мне отвратительны! - Корнелия произнесла эти слова вслух, увидела