"Раймонд Карвер. Третье, что свело в могилу моего отца" - читать интересную книгу автора

окуня, то только на картинке. Однако отец мой на окуней насмотрелся, когда
рос в Аризоне и Джорджии, и на лопуховскую рыбу имел большие виды.
Поскольку Лопух был корешем.
В тот день, когда привезли рыбу, я ходил в город, в бессейн. Помню,
только вернулся - и тут же опять убежал. Потому что папка собирался
помочь Лопуху с рыбой. Грузовая почта доставила три аквариума из
Батон-Ружа, штат Луизиана.
Мы поехали на лопуховском пикапе: папка, Лопух и я.
Аквариумы на поверку оказались тремя бочками, упакованными в клети из
сосновых досок. Они стояли за депо, и каждую отцу с Лопухом пришлось
поднимать вдвоем, чтобы погрузить в кузов.
Лопух ехал по городу очень осторожно и так же осторожно ехал до самого
дома.
Через свой двор он проехал без остановки. И затормозил только в футе от
пруда. К тому времени почти стемнело, поэтому фары он выключать не стал и
вынул из-под сиденья молоток и монтировку. А потом они с отцом подтащили
клети поближе к воде и стали обдирать первую.
Бочка внутри клети была обернута мешковиной, а в крышке имелись дырочки
величиной с десятицентовик. Крышку сняли, и Лопух посветил внутрь
фонариком.
Казалось, в воде сновал миллион мальков окуня. Зрелище ошеломительное,
будто на поезде привезли маленький океан.
Лопух подкантовал бочку к кромке воды и опрокинул ее. Вынул фонарик и
посветил в пруд. Но там уже ничего видно не было. Только слышалось
кваканье лягушек, но после заката их всегда слышно.
- Давай, я остальными займусь, - сказал отец и протянул руку, будто
собирался взять у Лопуха из комбинезона молоток. Но Лопух отступил и
помотал головой.
Он вскрыл оставшиеся клети сам, оставив на одной темные капли крови,
потому что ободрал об нее руку.





C того вечера Лопух стал другим.
Больше никого к себе не пускал. Обнес забором выгон, а потом обнес
колючей проволокой под током еще и пруд. Говорили, что этот забор съел все
его сбережения.
Конечно, после этого отец с Лопухом знаться перестал. С тех самых пор,
как Лопух его обломил. Не по части рыбалки, заметьте, ведь окуньки-то были
совсем крохотные. Но он и посмотреть на них не дал.
Как-то вечером через два года после этого отец работал допоздна. Я
понес ему еду, термос чая со льдом, и застал за разговором с Сидом
Гловером, наладчиком.
Входя, я услышал, как он говорит:
- На него посмотришь, так можно подумать, что он женат на этих рыбах.
- Как послушать, - сказал Сид, - он бы лучше этим забором дом свой
огородил.
Тут папка увидел меня, и я заметил, как он Сиду знак глазами сделал.