"Джойс Кэри. Овца" - читать интересную книгу автора

может. Он даже толком не понимает вопросов. На него будто затмение нашло.
Старичка он ничуть не боится. Просто он тушуется, не будучи в состоянии
его понять. В детстве, когда, бывало, его с наслаждением изводил брат, он
не обижался на то, что тому так весело, но страшно удивлялся, даже
поражался и был готов на все, лишь бы поскорей избавиться от ужасной
неловкости, - вот и теперь ему не по себе, и он не знает, как полагалось
бы вести себя с такого рода загадочным и неприятным для него субъектом. Он
мечтает только куда-нибудь его деть или куда-нибудь от него деться.
- Я, - удается ему наконец выдавить, - получил от него письмо.
- Откуда?
- По-моему... по-моему, из Эйре.
- Из Эйре. - Тут мистер Смит заинтересовался. Брови высоко вздернулись.
- А какой адрес?
- Адреса нет, но штемпель Эйре.
- А марка?
Но так как Томлин не отрывает глаз от его рта, то и не понимает сути
вопроса, пока мистер Смит наконец не повышает голос и не орет ему, как
глухому:
- Марка!
- Марка... ах, марка... Марку я, по-моему, не заметил.
- Конверт есть?
- Нет...
Мистер Смит опять присвистывает бесшумно и в последний раз буравит
Томлина взглядом. Выражение у него не презрительное, а скорей любопытное.
Он, кажется, спрашивает себя: "Что это тут еще за вещь, что за предмет?"
Затем, пожевав губами, он отводит глаза. И вдруг вживляется:
- Эйре... вот оно что. Ясно. А я и не сообразил... - И уже Томлину: -
Большое вам спасибо, мистер, э... - и бросается к своему такси. Томлин
падает в кресло.
"Интересно, - недоумевает он, - что взбрело в голову этому типу? - И он
глубоко вздыхает. - Зато я хоть не выдал бедную Флори".
Уборщица влетает в великом негодовании, которое она обращает на
Томлина. Она негодует на всех и на вся, особенно же на Томлина.
- Куда ребенка подевали?
- Какого ребенка?
- Какого! - вопит она. Ребенка она любит за то, что Флори поит ее и
жалуется ей на Томлина. - Он в саду был, а коляска пустая!
И действительно, не только ребенок, но и сама Флори исчезла. И лишь со
слов молочника известно, что она, простоволосая и без пальто, бежала
задами с ребенком на руках.
- Я ее спрашиваю, что случилось, а она не остановилась даже, - сообщает
молочник.
Было это два года назад, и больше Томлин не слыхал про Флори.
И когда вечерком один в своем сверкающем жилище, уютно убранном
отличной экономкой, из тех, что охотней всего наймутся к домовитому
порядочному холостяку, Томлин жарит тосты и разворачивает "Таймс", он
испытывает невыразимое чувство благодарности. Он признается наконец самому
себе: "Да, разумеется, я овца, я абсолютная овца. Но это ведь просто
счастье"!