"Дэвид Кейс. Клетка (Оборотни, Антология) " - читать интересную книгу автора

разнервничаться, как все может случиться, прежде чем я смогу это осознать.
Это-то меня и пугает. В будущем нужно быть повнимательнее.
Сейчас я в своей комнате. Пытаюсь припомнить все подробности. Эти
записи окажутся совершенно бесполезны, если в них вкрадется неточность или
мое пристрастное мнение. Толку от них тогда не будет никакого - ни мне, ни
кому-либо другому. Я так еще и не решил, увидит ли их в свое время
кто-нибудь или нет. Но в нынешних обстоятельствах я должен заставить себя
принять это страшное решение. Знаю, что если я когда-нибудь и покажу эти
записи, то должен буду предъявить и доказательства. И вот это-то самое
ужасное. Не хочу, чтобы меня сочли сумасшедшим...

Минувшим вечером мне показалось, что после ужина моя жена начала
нервничать. Мы были в гостиной. Она посматривала то на часы, то на меня. Мне
не нравилось, что она смотрит на меня искоса, не поворачивая головы. Я,
конечно, не могу ни в чем винить ее и потому старался этого не замечать.
Меня страшила сама мысль, что скоро мне нужно будет спуститься вниз, и мне
хотелось оттянуть этот момент насколько это возможно.
Было еще совсем непоздно, и небо освещалось заходящими лучами солнца. Я
сидел возле окна и потому знал, когда настанет то время. Я пытался сделать
вид, будто погружен в чтение вечерней газеты, но при этом слишком нервничал,
чтобы сосредоточиться на мелькающих строчках. Перед глазами у меня все
сливалось, но не думаю, чтобы это был симптом. В комнате горели все лампы, и
я всячески старался сделать так, чтобы Хелен не видела, что я смотрю в окно.
Мне не хотелось, чтобы она еще больше разнервничалась, бедняжка. И
вместе с тем помню, что я испытал какое-то удовольствие, когда заметил страх
в ее глазах. Думаю, это было почти сексуальное удовольствие. Не знаю.
Наверное, это было одним из первых проявлений моей болезни, а может, это
нормальная мужская реакция. Впрочем, не могу сказать, потому что я не такой,
как другие мужчины. И тем не менее, ощутив и распознав это чувство, я
испытал острое отвращение к самому себе. Меж тем ничего еще не началось.
Самое скверное в это время - предощущение перемены. Сидеть в этой
уютной, ярко освещенной гостиной, обставленной кожаными креслами, смотреть
на пол, покрытый новым ковром, и в то же время знать, что произойдет
примерно через час... Произойдет... Это так нелепо! Вести почти все время
нормальную жизнь и пытаться делать вид, что она нормальная, - вот что делало
происходящие потом изменения еще более ужасными. Я начинал едва ли не
ненавидеть себя, хотя отлично понимал, что это болезнь и вины моей тут нет.
Да пожалуй, тут ничьей вины нет, хотя, может, и есть вина какого-нибудь
далекого предка, но уж этого я не знаю. Но я точно не виноват. Если бы тут
была хотя бы толика моей вины, я, полагаю, покончил бы с собой...
Я продолжал тайком посматривать на зеркало в золоченой раме, ожидая
увидеть какой-нибудь знак, хотя и знал, что еще слишком рано. Тут два
варианта - либо слишком рано, либо слишком поздно. Даже если бы я мог
контролировать себя на первых стадиях, для моей жены это было бы просто
ужасно. Если бы я посмотрел в это нормальное зеркало в золоченой раме и на
самом деле увидел бы...
Именно потому здесь и нет зеркала.
В девять часов я поднялся. Небо за окном темнело. На окне висели
занавески с кружевной каймой. Жена быстро взглянула на меня и тотчас
отвернулась. Я аккуратно сложил газету и положил ее на стул. Я вел себя