"Хью Б.Кейв. Шептуны (Оборотни. Антология) " - читать интересную книгу автора

на четвереньки и ощерился, из груди у меня рванулся низкий угрожающий рык,
точь-в-точь как у загнанного хищника, которого к тому же отрывают от добычи.
Я уставился на своих преследователей. Я отчетливо видел суровое лицо доктора
Дигби, на котором читался мой приговор, и пылающее ненавистью - миссис
Каллистер. Но это продолжалось лишь миг-другой, а потом сухо треснул
винтовочный выстрел. Пуля ударила в дверь подвала - брызнули щепки. Я бросил
Анну на пол, повернулся и обратился в бегство.
Виляя, петляя, как животное, уходящее от охотников, я промчался через
кухню, распахнул дверь черного хода и кинулся вон из дома, во мрак. Ночная
тьма поглотила меня.
Я пронесся через двор и ринулся в непроглядную темноту леса - в
единственное возможное убежище. Лучи фонариков, лихорадочно шарившие вокруг,
скользнули по моей спине, но преследователи меня не заметили.
Углубившись в лес, я упал на землю без сил и, приглушенно рыча, стал
наблюдать, что будет дальше.
Жители деревни никогда не забудут эту ночь. Из местной больницы
примчалась "скорая", люди в белых халатах на носилках вынесли из дома
кого-то, кого я не разглядел, но отчаянно надеялся, что это Анна и что ее
жизнь спасут. "Скорая" укатила. Преследователи с фонариками рыскали по всему
дому и по окрестностям - это шла охота на меня, а я затаился в подлеске.
Огоньки фонарей плясали в темноте, точно светляки. Ветер доносил до меня
голоса преследователей - и разъяренные, и испуганные, а под брюхом у меня в
земле отдавался тяжелый топот их ног. Порой они с треском и хрустом ломились
через лес буквально в двух шагах от меня, но я вжимался в землю и замирал, и
они меня не видели.
Я ждал. Ведь когда-нибудь им надоест и они прекратят охоту. Тогда я
вернусь в дом.
Но я ошибся. Они отрезали мне все пути к отступлению: когда стало
светать, над домом затанцевало пламя, заслонившее первые лучи утреннего
солнца. Черный дым повалил в небо, и огонь принялся резво пожирать тот дом,
где мы с Анной хотели провести медовый месяц, но не успели.
Я подобрался поближе - насколько смел, - проклиная жадные языки пламени
и сумрачных охотников, неподвижно наблюдавших, как горит и рушится дом. Я
проклял и грузовик, подъехавший к дому позже, когда от дома остались лишь
обугленные черные развалины. Молча проклинал я рабочих, которые замешивали
цемент, чтобы намертво запечатать люк цистерны в подвале.
Когда пепелище опустело, я уполз обратно в чащу леса, кляня свою
судьбу. Ибо я понял, что в подвале этого дома таился проход в иной мир, тот,
в который призывали меня голоса шептунов, куда манил волчий вой, - в мир,
куда я теперь не смогу попасть, осужденный остаться здесь. Я стал таким же
исчадием потустороннего мира оборотней, мира зла и насилия, каким стал
когда-то отец бедняжки Сюзи Каллистер.
Сюзи теперь тоже стала частью потустороннего мира, мрачного и
грозного, - если только она не понадобилась его обитателям для каких-то
иных, неведомых мне целей. Но даже если она стала одной из них, я никогда
больше ее не увижу, ибо я обречен провести остаток своих дней здесь, в
одиночестве. Я не смогу попасть к ним, таким же, как я, но и свою любимую
Анну я больше не увижу.
Осознав это, я понял и еще кое-что. Наверное, и раньше я смутно
догадывался, но теперь эта догадка обрела предельную ясность! Я понял, что