"Майкл Чабон. Тайны Питтсбурга" - читать интересную книгу автора

ветру. На пути к сверкающему шпилю я буду носить галстуки, много галстуков,
и куплю пять-шесть сорокапяток, шедевры музыкального гения, и, возможно,
чаще, чем следует, стану натыкаться взглядом на бугристые спинки долек
лимона на дне бокала. Я заявил, что предвкушаю праздное времяпрепровождение
с мятущимися женщинами.
Отец ответил, что я слишком взвинчен, что общение с Клер не лучшим
образом сказалось на моей речи, но что-то в выражении его лица навело меня
на мысль, что он все понял. Тем же вечером он вылетел обратно в Вашингтон.
На следующее утро я впервые за несколько лет заглянул в газеты, интересуясь
последствиями его визита. Разумеется, я ничего не нашел. Не такой он был
гангстер.

Клер съехала тринадцатого апреля, забрав с собой всего Джонни Митчелла
и полную аудиоверсию диалогов из "Ромео и Джульетты" Дзеффирелли - четыре
кассеты, содержание которых она знала наизусть. На пути к финалу драмы "Арт
и Клер", не оставлявшему места для секса и разговоров, я довел до нее мнение
отца, считавшего, что моя подруга страдает ранним слабоумием. Отец всегда
имел на меня сильное влияние, и я ему поверил. Позже я рассказывал людям,
что жил с сумасшедшей и на всю жизнь наелся "Ромео и Джульеттой".
Последний семестр в колледже перетек в затяжную неделю экзаменов и
пьяных откровений с профессорами, по которым я точно не собирался скучать.
Тем не менее я пожимал им руки и покупал пиво. Последняя экзаменационная
работа о письмах Фрейда к Вильгельму Флису* заставила меня нанести
прощальный визит в библиотеку, мертвое сердце моей альма-матер. В его белых
молчаливых недрах я проводил каждое свободное воскресенье, пытаясь познать
ускользающую от меня тайную радость изучения экономики, грустной и циничной
дисциплины, выбранной мною в качестве профилирующей.
______________
* Вильгельм Флис (1858-1928) - друг Фрейда, берлинский
врач-отоларинголог. - Здесь и далее примеч. ред.

Итак, однажды в начале июня я завернул за угол бетонного здания, за
которым начинались мраморные ступени библиотеки. Проходя вдоль коричневатых
окон цокольного этажа, я посматривал на свое отражение, критически изучая
собственную походку, кожаные туфли, взлохмаченные волосы. Внезапно я ощутил
чувство вины, потому что за обедом отец, психолог-любитель, назвал меня
"искренне самовлюбленным типом" и признался, что беспокоится, как бы мое
развитие не остановилось навечно на периоде полового созревания. Я
отвернулся.
Семестр официально считался законченным, и в это время в здании было
мало студентов. Возле стойки библиотекаря маячило несколько небритых лиц с
красными глазами, бессмысленно устремленными на коричневое солнце за
дымчатыми стеклами окон. Я громко протопал по кафельному полу. Пока я
вызывал лифт, чтобы попасть в отдел, где хранились работы Фрейда, на меня
посмотрела девушка. Она возникла в окне; в волосах у нее была лента цвета
морской волны. Окно это в дальнем конце коридора, где я ожидал лифта, было
забрано решеткой, как в банке. В одной руке девушка держала книгу, в
другой - кусок тонкого провода. Мы секунды три смотрели друг на друга, а
потом я отвернулся и увидел, что загорелась стрелка, обозначающая движение
вверх. К шее моей горячей волной прилила кровь, мышцы напряглись. Шагнув в