"Алексей Чадаев. О чем говорится в сказках?" - читать интересную книгу автора

что так не бывает: хотя бы следы зубов и плещущейся в желудке соляной
кислоты на них должны были остаться. Но нет: "целые и невредимые".
Отсюда следуют два варианта. Либо хэппи-энд искусственно прикручен,
чтобы слушающий сказку ребенок не плакал в конце (и тогда сказка становится
грустной историей про то, как съели маленькую глупую девочку), либо... либо
было как-то не так. А как?
Сказка вообще-то, наверное, потому и вызывает к себе столько внимания
до сего дня (вот даже и Пелевин отметился), что в одном своем, самом главном
аспекте она удивительно современная. Я говорю о самоидентификации и
выражения своей индивидуальности через вещи - в данном случае, через
головной убор и его цвет. Это есть тот паттерн поведения, который сегодня в
нас всаживает рекламная индустрия: отвечать на вопрос "кто ты" посредством
конструкции "я - тот, кто (ездит на машине марки Х // носит одежду марки Y
// пьет напиток марки Z) и т.д. Иначе говоря, речь идет о делегировании
своей личной уникальности потребляемым вещам (а через них - соответствующим
брендам). Именно такова Красная Шапочка: девочка, которая сама о себе знает
только то, что она носит эту самую шапочку с изящным вырезом.
Волк же, напротив - это Волк: цельная, неотчуждаемая идентичность с
ярко выраженными смысловыми коннотациями - главный антигерой "животного"
фольклора. У него нет "вещей", которые определяют его уникальность: его
уникальность - это те самые неотъемлемые от него "большие" глаза, уши, зубы
и хвост. Иначе говоря, Личность, как ее понимали ренессансные бунтари и
французские просветители, и вообще все до конца модерна - подлинная и
целостная.
Это, собственно говоря, и определяет основной конфликт между двумя
главными персонажами сказки. Волк существует в логике агона - т.е. борьбы,
столкновения сил и войны нервов, реальных страстей прошлого. "Шапочка" же
существует в логике игры, придурковатого шутовства и нарочитой детскости,
фрагментарного сознания. Для Волка мiр является подлинной, объективной,
витальной реальностью - для Шапочки же он представляет из себя забавное
приключение, игру, непонятно кем и зачем придуманную. Иначе говоря, это
конфликт постренессансного и постмодернистского сознаний.
Сама сцена, на которой происходит драма, беспредельно проста, до
математического схематизма. Есть две точки: точка А (дом Шапочки) и точка Б
(дом Бабушки). Туда ведут только два пути: короткий (АБ1) и длинный (АБ2).
Оба пути до половины (т.е. до полянки, где произошла встреча с Волком)
совпадают - а вот дальше расходятся - и эта полянка является местом
некоторого абсолютного выбора.
Выбор этот устроен как-то очень странно: с каждой стороны он видится
по-своему. Казалось бы, что мешало Волку съесть Шапочку вместе с пирожками
прямо в лесу? Или прибежать вслед за Шапочкой к бабушке и съесть обоих? Но
нет: сказочник дает нам понять, что девочка в разговоре с волком допустила
какую-то ошибку, в результате которой он смог прибежать раньше к дому
бабушки и съесть сначала бабушку, а потом и внучку. Иначе говоря, сказочный
ландшафт устроен так, что Волк действует в рамках "правил игры", и
возможность кого-либо съесть у него появляется только тогда, когда девочка
делает тот или иной неверный ход.
А она как будто бы только их и делает. Сначала выбирает себе более
длинный путь АБ2, оставляя Волку АБ1 (хотя мы понимаем, что дорогу до
бабушки она знает как свои пять пальцев). Затем сообщает Волку, как