"Александр Чаковский. Мирные дни: Это было в Ленинграде (Трилогия, 3 часть) " - читать интересную книгу автора

Я лёг на диван и незаметно для себя заснул, а когда проснулся, поезд
стоял. Наверно, меня разбудила тишина. Не знаю почему, но меня охватила
какая-то тревога, какое-то смутное предчувствие. Я отодвинул дверь купе и,
выглянув, увидел в конце коридора проводника с фонарём в руке.
- Что за станция? - спросил я.
- Малая Вишера, - ответил проводник.
Малая Вишера! В этих двух словах заключалось для меня так много! Здесь
началась моя многолетняя фронтовая жизнь. Здесь я впервые встретился с
настоящей войной, здесь мучился, потеряв Лиду, отсюда уезжал в Ленинград с
тайной надеждой отыскать её. Я знал в этом маленьком, полуразрушенном
городке каждую уличку, здесь всё было связано для меня с воспоминаниями,
которые никогда не забудутся.
"Надо выйти на перрон", - сказал я себе и почувствовал, как трудно
сделать эти несколько шагов и сразу окунуться в прошлое, оказаться с глазу
на глаз не с воспоминаниями, но с реальным, овеществлённым прошлым.
Я встал и пошёл к выходу.
Вот она, вот она, Вишера! Я почувствовал, как что-то перехватило горло
и часто забилось сердце. Вот полуразрушенный вокзал. Бомба попала в него
буквально на моих глазах... А вот неразрушенное крыло вокзала и странная,
всегда вызывавшая у нас улыбку надпись: "62,6 метра выше уровня моря".
Отсюда было очень далеко до моря, и нам было непонятно, для каких целей
вишерцы информировали об отношении своего местожительства к морскому
уровню... Я вспомнил, как Венцель, наш фронтовой "зав. юмором", хотел
назвать редакционную стенгазету "62 и 6 над уровнем моря" и как редактор
"зарезал" этот заголовок.
Раздался свисток, и поезд тронулся. Я вскочил на ходу и, стоя на
подножке вагона, смотрел, как медленно, уходя в темноту, проплывала передо
мной моя прошлая жизнь. Проплыл серый перрон, освещённый неярким светом
вокзальных фонарей. Мелькнули белый камень вокзала и чёрные цифры на нём.
Где-то вдали, в маленьком железнодорожном домике, ласково мигнул свет, - не
наша ли это старая знакомая стрелочница Евдокия вернулась с обхода? Вот
дерево, сухое безлиственное, точно последняя веха прошлого, бессильно
поманило меня своими крючковатыми ветвями, и все скрылось во тьме...
Поезд мчался мимо блиндажей, мимо поваленных изгородей колючей
проволоки, мимо воронок и траншей, наполненных дождевой водой. Война ещё
отовсюду смотрела на наш весёлый поезд злыми глазами.
...Мы подъезжали к Ленинграду. Как только поезд миновал Колпино, меня
охватило чувство тревожного, напряжённого ожидания. Прошло много лет с тех
пор, как я подъезжал к Ленинграду с этой "естественной" стороны. Я
подбирался к нему на низко летящем самолёте под охраной истребителя или по
ледовой трассе, проложенной над чёрными водами Ладоги, и теперь мне казалось
странным, необычным, что мы вот так просто без всяких усилий, без опаски,
без мер предосторожности, открыто подъезжаем к Ленинграду.
Я посмотрел на часы. Было десять. Ещё тридцать минут. Наверно, Лида уже
подходит к вокзалу. Сердце моё застучало сильнее - мне показалось, что я уже
вижу её. "Почему так мёдленно идёт поезд?" - с раздражением думал я. Теперь
она уже на перроне. Смотрит вдаль, ожидая...
У окна стоял мой сосед по купе - худощавый майор. Он прижался лбом к
стеклу, вое такой же - в своей широкой, выцветшей гимнастёрке, в кирзовых
сапогах. Плечи его были опущены, руки он засунул глубоко в карманы.