"Александр Чаковский. Мирные дни: Это было в Ленинграде (Трилогия, 3 часть) " - читать интересную книгу автора

вновь освещено двести пятьдесят улиц, что вчера получены снегоочистители
новой конструкции, закончен ремонт второго Елагина моста и начался ремонт
Охтенского моста. Далее я узнал, что на фабрике "Красный Октябрь"
восстановлено производство пианино отечественной марки, а в Павловском
введено в строй тридцать пять тысяч метров жилой площади и открыты три
школы, кино и техникум советской торговли и что кто-то изобрёл специальное
строительное приспособление - "оконный кран", который устанавливается в
оконном проёме и поднимает до полутонны стройматериалов...
Я прочитал всю газету и, отложив её в сторону, вспомнил, как тогда, в
один из январских дней, я вот так же залпом прочел газету и какое
впечатление произвели на меня сообщения о нормальной жизни города, который
день и ночь обстреливала тяжёлая артиллерия врага.
"А теперь мир, - радостно подумал я, - мир, настоящий мир! И как много
в этом мире нужных, интересных дел!"
Прочитав "Ленинградскую правду", я заметил, что возле кровати, на полу,
лежит ещё какая-то маленькая газета. Она называлась "Машиностроитель". Я
догадался, что это газета завода, на котором работает Лида.
"Богато живут, четырехполоску выпускают", - подумал я. Под заголовком
было указано, что газета выходит ежедневно. По своему внешнему виду она
напоминала нашу, фронтовую. Я с большим удовольствием просмотрел её. Мне
было приятно видеть на газетных страницах такого знакомого формата шапки и
заголовки, призывающие к мирному, созидательному труду. "А верстают всё-таки
плохо, - подумал я. - Большая редакция, наверно, и аппарат солидный, а
верстают небрежно и литправка хромает".
Дочитав газету, я включил электрическую плитку и стал одеваться.
Мой костюм висел на спинке стула, совсем рядом с кроватью, заботливо
разглаженный рукой Лиды. "Милая, - подумал я, - как хорошо ты все
угадываешь!"
Я торопливо позавтракал. Мне хотелось как можно скорее приняться за
работу, о которой я мечтал ещё вчера. Я решил заняться нашей комнатой.
Вчера, гуляя по городу, мы зашли в магазин и накупили всякой всячины.
Груда свёртков лежала у двери - там, где мы их вчера положили. Я стал
медленно ощупывать каждый свёрток, стараясь догадаться, что это такое, и
потом разворачивал бумагу и выкладывал вещи на стол. Это доставляло мне
большое удовольствие. Наконец всё было развёрнуто, и весь стол оказался
уставлен металлической посудой и стеклом. Все это радостно блестело на
солнце.
Я чувствовал себя так, будто уже вторые сутки длится очень весёлый
праздник, а главное - не видно ему конца.
Я засучил рукава рубашки. Решил начать с посудного шкафа. Мне не стоило
труда передвинуть его: шкаф был почти пустой. Водворив его рядом с дверью, я
стал ставить в него посуду.
В дверь постучали. На пороге стоял высокий человек в запыленной военной
гимнастёрке со споротыми петлями для погон, в пилотке, очень не идущей к его
длинному лицу. Правая рука человека была опущена, левую он держал в
полусогнутом состоянии.
- Прораб, - сухо бросил человек вместо приветствия. - Хочу посмотреть,
как у вас рамы пригнаны. - Не дожидаясь ответа, он шагнул к окну и,
ухватившись правой рукой за раму, потряс её.
- Ну как? - весело спросил я.