"Александр Чаковский. Мирные дни: Это было в Ленинграде (Трилогия, 3 часть) " - читать интересную книгу автора

угощаю. А насчёт прошлого не касайся. Тоже политрук нашёлся.
Он схватил графин и резко, переливая через край, налил водку.
- Что ж, пожалуй, выпью, - согласился я.
Я выпил. Водка сразу ударила мне в голову. И, как это всегда случалось
раньше, на фронте, всё стало казаться мне гораздо проще.
- На восток, значит, едешь, капитан? - спросил я, также переходя на
"ты".
- Да что ты меня выпытываешь! - по-пьяному злобно за-кричал вдруг
капитан. - Пригласили тебя - пей и молчи, а молчать не можешь, ну и чёрт с
тобой!
- Брось истерику, - прервал я. - Я тебя не первый день вижу. На
истерике не проживёшь.
Он снова потянулся к графину.
- Довольно тебе пить! - крикнул я и отодвинул графин. Капитан взглянул
на меня, и мне показалось, что в мутных глазах его промелькнул испуг.
- На восток еду, - громко и вызывающе заявил вдруг капитан, -
отвоевался. - Он кивнул на свою неподвижно висящую левую руку.
- Куда же? - спросил я.
- В Верхнегорск, - ответил он.
- Сам-то оттуда?
- Никогда не был, ленинградский, - сказал капитан. Mне показалось, что
его хмель стал проходить, но что он искусственно поддерживает состояние
опьянения.
- С рукой что? - спросил я.
- А тебе что за дело до моей руки? - снова вскипел он. - Была рука, и
нет руки. Вот и весь сказ. Ясно?
- Ясно, - ответил я. Некоторое время мы молчали. Вдруг капитан резко
поднялся.
- Ну, я спать пойду. - Он сунул руку в карман и, вытащив оттуда смятые
в комок деньги, бросил их на стол, не считая. Затем, не оборачиваясь,
нетвёрдым шагом пошёл к выходу.
...Как-то на стоянке я вышел на площадку вагона и застыл от
неожиданности.
Поезд стоял на освещённой станции.
Да, станция была освещена, как будто не было никакой войны. Со своими
фонарями и большими, незамаскированными окнами она вынырнула из
беспросветного мрака, который в течение трёх лет каждый вечер надвигался на
нас.
Несколько минут я стоял неподвижно. Мне даже показалось, что, если я
сделаю шаг, одно движение, освещённый город растает во мраке, как мираж.
Поезд тронулся. Вагон медленно двигался вдоль перрона, и вокзальные
фонари бросали на нас широкие полосы света.
И только тогда я заметил, что не один на площадке, - в глубине её
мелькнул силуэт человека.
Я узнал капитана. Его лицо лишь на одно мгновение было освещено, когда
по нему скользнул луч фонаря, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть
на нём выражение крайнего удивления и, мне так показалось, страха.
- Освещением залюбовались? - окликнул я его. - Что? - глухо переопросил
капитан.
- На город, говорю, освещённый засмотрелись? - повторил я. - Наверно,