"Александр Чаковский. Мирные дни: Это было в Ленинграде (Трилогия, 3 часть) " - читать интересную книгу автора

тоже три года не видели?
- Да, - так же глухо отозвался капитан. - Что вы сказали? Да, три года.
Его голос показался мне совершенно другим, не тем, какой я уже привык
слышать за трое суток нашего совместного путешествия.
Мы молчали. Поезд мчался в темноте, и по временам снопы искр из
паровозной трубы, точно трассирующие пули гигантского пулемёта, огненными
шлейфами проносились над нами.
- Вот и свет... - заговорил капитан, - и в окнах свет... - Очевидно,
перед глазами его всё ещё стояло видение освещённого города.
- Ну и хорошо, что свет, - заметил я, - очень уж надоело в темноте
жить. Неужели, капитан, тебя свет не радует?
- Жжёт он меня, а не радует, - медленно и точно с большой внутренней
болью проговорил капитан. - Слушай, - он внезапно повысил голос, - я ведь
уже два года как в темноте живу, привык, а теперь снова на свет выходить
надо.
- Все выйдут на свет, - сказал я. - Что же ты, всю жизнь думал в
темноте прожить?
- А кому мне на свету показываться? - с прежней, знакомой мне злобой
произнёс он. - Бельмом на глазу быть?
- Кто у тебя в Верхнегорске из близких живёт? - опросил я, чтобы
направить разговор по другому руслу.
- Никто, никто, - с ещё большей злобой ответил капитан, - никто у меня
нигде не живёт. Понял? Все с бою брать должен.
- Не знаю, капитан, про что ты говоришь.
- И знать нечего, - грубо оборвал он.
Мы снова замолчали. Капитан заразил меня своим раздражением.
- Послушайте, капитан, а вы не пробовали действовать наоборот? -
спросил я.
- Что такое?
- Наоборот, - повторил я. - Без этой злобы, которая, кроме вас, никому
не понятна. Я чувствую, что вы перешили что-то, но ведь вы не единственный.
С вами очень трудно говорить, будто вы всё время ждёте удара.
- Э-э, брось, - прервал меня он. - Ты мне лучше вот что скажи, только
честно, без дураков, ты мне скажи: веришь ты кому-нибудь? А? Веришь? Но
только так, до конца и без оглядки?
Я немного растерялся от такого вопроса.
- Конечно, - ответил я. - Как же можно жить без веры? И как можно
воевать?
- Э-э, ты мне волынку не заводи, - снова прервал меня капитан. - Ты мне
сейчас про родину начнёшь говорить да про победу. В это я и сам верю. Нет,
ты мне про человека скажи. Есть у тебя такой человек, которому ты, как себе,
веришь?
- Есть, - ответил я и подумал о Лиде.
- Баба?
- Женщина.
- За что же ты ей веришь? - с издёвкой в голосе спросил капитан.
- Я верю ей потому, что она никогда меня не обманывала. И не может
обмануть.
- Это почему же? - спросил он. - Что ты, сахарный?
- Потому, что дело тут не только во мне, - сказал я, - а больше всего в