"Карел Чапек. Как делается газета" - читать интересную книгу автора

С наступлением вечера в редакции становится оживленнее. Сотрудники один
за другим врываются в редакцию, потрясая рукописями: сегодня материала, мол,
несколько больше обычного, да еще кое-что надо написать. Приходит курьер с
информацией ЧТА, другой курьер привозит из парламента первую половину
сегодняшнего отчета. Появляются по одному рецензенты отдела культуры со
статьями о вчерашней премьере или о чем-то еще. В шесть часов пятьдесят
минут поступает прискорбное известие о кончине выдающегося деятеля имярек.
Секретарь кидается в архив искать некролог, но некролога нет. В семь часов
метранпаж передает снизу, чтобы ему больше ничего не посылали, все равно не
успеют набрать. В семь тридцать поступают статьи от иностранного
обозревателя, "экономиста", репортера по социальным вопросам, сенатского
обозревателя и заведующего спортивным отделом. Все это такие сверхважные и
актуальные вещи, что не напечатать их завтра было бы просто катастрофой.
Ночной редактор тем временем хладнокровно жует свой ужин и предупреждает
сотрудников, чтобы не пороли горячку, все равно в завтрашний номер больше
ничего не войдет. В восемь вечера еще нет передовой. В восемь десять снова
появляется метранпаж и язвительно вопрошает, о чем, собственно, думают
господа редакторы: от отдела объявлений он получил семь столбцов материала
и нечего посылать ему статьи, все равно их не успеют набрать, и так набрано
уже на пять столбцов больше, чем войдет в номер. В восемь тридцать еще не
получен конец парламентских прений, зато вспыхнул сильный пожар где-то на
окраине города. Около девяти поступают "совершенно монопольные сенсации -
только для нашей газеты", и первые выпуски других газет, и начинаются
лихорадочные поиски - чего в них нет и что в них есть.
Затем редакция постепенно пустеет и затихает. К запаху сосисок
примешивается запах сырых гранок и типографской краски: метранпаж принес
первые сверстанные полосы. Ночной редактор говорит "уф!" и меланхолически
глядит в окно на безлюдные улицы. И вот газета заматрицирована. Теперь, если
бы даже пришло сообщение о конце света, в завтрашний номер оно не попадет.
Точка.
"Черт возьми, - думает ночной редактор, - ну и денек выдался!"


А пока в редакции идет вся эта кутерьма, наборщики сидят у своих
линотипов и усердно работают. Линотип - хитроумная машина: на нем печатают,
как на пишущей машинке, и латунные матрички букв группируются в нужной
последовательности до тех пор, пока не наберется полная строчка. Тогда в них
заливается горячий свинец и получается литая строчка набора. Эти цельные
строчки перевязывают шпагатом, и гранка готова. Ее "тискают" на бумагу,
получается оттиск, он же "макаронина", которая прежде всего идет к
корректору.
Корректоры сидят обычно в невероятно тесных и плохо освещенных
каморках, не снимают с носа очков в железной оправе и исповедуют крайний
языковый пуризм. Кроме того, они ищут ошибки в неразборчивых оттисках и
действительно находят большинство их. Иногда бывает, что линотипист сам
заметит свою ошибку; тогда он уже не придерживается рукописи, а наобум
нажимает на клавиши, чтобы только докончить строчку, которую потом при
корректуре выбросят. Но иногда это забывают сделать, и тогда читатель видит
в газете примерно следующее: