"Карел Чапек. Фабрика Абсолюта (Роман-фельетон)" - читать интересную книгу автора

Политехнического, генеральный директор МЕАС, старейшина еврейской общины.
- Французский посланник. Министр общественных работ. Дорогой коллега,
подойдемте поближе. Архиепископ. Итальянский посол. Премьер-министр.
Председатель спортивного общества "Сокол". Вот увидите, дорогой, кого-нибудь
да забыли пригласить.
В это мгновенье пан Цирил Кевал уступил место какой-то даме и был
отторжен от патриарха газеты "Деревня" и от входа, куда непрерывным потоком
вливались приглашенные особы. Послышались звуки государственного гимна,
прозвучала команда почетному караулу, и в сопровождении свиты
государственных мужей в цилиндрах и военных мундирах по красной ковровой
дорожке в кирпичный домишко прошествовал глава государства. Пан Кевал.
поднялся на цыпочки, проклиная свою галантность. "Теперь, - горевал он, -
мне туда никак не попасть". "Чванчара прав, - размышлял Цирил далее, - без
глупости ничего не обходится, выстроят ведь этакий теремок ради такого
славного торжества!.. Ну, ладно, речи сообщит телеграфное агентство, а
всякие там красивые слова - "глубокое впечатление", "замечательный
прогресс", "бурные аплодисменты главе государства"и все такое прочее - это
мы и сами придумаем".
Внутри домика вдруг стало тихо, кто-то забормотал приветственную речь.
Пан Кевал зевнул и, засунув руки в карманы, обошел, домик вокруг. Сгущались
сумерки. В темноте белели чистые белые перчатки полицейских и праздничные
резиновые дубинки блюстителей порядка. Вдоль набережной толпился народ.
Приветственная речь, как водится, затянулась. Но кто же, собственно, ее
произносит? В эту минуту пан Кевал обнаружил в бетонной стене Центральной
станции, на высоте двух метров от земли, маленькое оконце. Он оглянулся и -
хоп - схватился за прутья решетки, после чего просунул в окошко свою
сообразительную голову. Ага, речь держит господни бургомистр славного города
Праги, красный как рак; возле него Г. X. Бонди, президент МЕАС, - он
представляет свое предприятие и почему-то кусает губы. Глава правительства
держит руку на рычаге машины, чтобы нажать на него по условному знаку, после
чего праздничный свет зальет улицы Праги, грянет, музыка, взметнутся в небо
разноцветные ракеты. Министр общественных работ беспокойно ерзает на месте;
очевидно, собирается говорить, как только иссякнет красноречие бургомистра.
Какой-то молоденький офицеришка теребит усы; посланники делают вид, будто
всем сердцем присоединяются к речи оратора, из которой не поняли ни единого
слова; два делегата от рабочих слушают затаив дыханье.
"В общем все идет как надо", - отметил про себя пан Кевал и соскочил с
окошка.
Обежав раз пять Штванице, он снова вернулся к домику и тут же влез на
окошко. Бургомистр все еще держал речь. Кевал насторожился и услышал:
"...близилось пораженье Белогорское*..." Репортера как ветром сдуло, он
уселся в сторонке и закурил. На улицах стало совсем темно. В вышине, меж
кронами деревьев, мерцали звезды. "Странно, - подумалось пану Кевалу, -
почему это они высыпали на небо, не дождавшись, пока глава государства
повернет рычаг?" Меж тем Прага погружалась в темноту. Влтава, не
расцвеченная бликами городских фонарей, катила свои черные воды; все с
нетерпением ожидало торжественного мгновенья - явления света. Докурив
сигарету, пан Кевал вернулся к станции в вновь взобрался на окошко. Господин
бургомистр еще не кончил - теперь он казался темно-багровым; глава
государства все еще не снял руку с колеса машины; гости развлекались