"Лидия Чарская. Княжна Дорушка" - читать интересную книгу автора

Лидия Чарская

Княжна Дорушка

В тот год на Страстной неделе я по приглашению дяди приехала гостить в
только что приобретенное им Троеполье. Имением этим, когда-то образцовым,
роскошным, теперь совершенно запущенным и пришедшим в упадок, владели
несколько поколений старинного княжеского рода Троепольских, медленно, но
верно разоряя его при содействии целой вереницы управляющих, конторщиков,
дворецких и прочей челяди.
В конце концов, княжеское гнездо пошло с молотка и досталось дяде.
Мне, тогда еще молоденькой институтке, с худеньким детским лицом и
пытливыми глазами, склонной помечтать и пофантазировать, ужасно нравилась
эта запущенная барская усадьба с огромным старинным домом, с колоннами и
антресолями, с зимним садом, бильярдной и банкетной, словом, со всеми
причудами прадедовской старины.
Особенно нравилась мне картинная галерея... Портреты в старых, с
облезшей позолотой, рамах в несколько рядов покрывали собой стены. Один из
них исключительно привлекал мое внимание.
Это был портрет совсем молоденькой девушки. Некрасивое грустное личико.
Тонкие шнурочки бровей. Большие кроткие глаза, что-то говорящие, что-то
таящие, о чем-то вспоминающие. Внизу коротенькая надпись: "Княжна Дорушка".
Я любила забираться в картинную галерею рано утром, когда яркие блики
апрельского солнца играли на бледном холсте, оживляя краски, углубляя
выражение милого личика княжны Дорушки.
Изображенные на других портретах старики - в шляпах с плюмажем, в туго
затянутых мундирах - красавицы с неизменными розами в руках и жеманными
улыбками, стройные кавалеристы, опирающиеся на сабли, - все они далеко не
привлекали так внимания, как изображение княжны Дорушки.
- Милая княжна! - стоя перед портретом, шептала я, - почему ты такая
печальная? Какова была твоя судьба? Что хочешь сказать своим тоскливым
взглядом? Что таится в твоей грустной улыбке?

* * *

Была Страстная суббота. Дядя с утра хлопотал в саду. Под его
наблюдением расчищали от остатков снега рыхлые дорожки. В раскрытые форточки
врывались свет и аромат весны. На кухне, в столовой, в людских, - повсюду
шла суета невообразимая. В огромной русской печи медленно и важно
поднимались куличи и бабы: шоколадные, шафранные, кружевные. На длинном
столе красили яйца и покрывали глазурью окорока.
Голос тетки гремел на весь дом, под аккомпанемент огромной связки
ключей, которые она носила у пояса.
- Марфуша, пора ромовую в печь ставить... Татьяна, а телятину вынули?
Смотрите, сгорит! Где лиловая краска? Куда вы ее засунули? Ах, ты Господи!
Я убежала от этой суеты подальше, и, конечно, в картинную галерею,
туда, где висел портрет княжны Дорушки. Солнце играло на облупившейся раме и
блеклых красках. И нежное тоненькое личико и большие серо-голубые глаза
Дорушки показались совсем живыми и такими трогательно-грустными, что меня
неудержимо потянуло коснуться их губами. И отдавшись без оглядки охватившему