"Олег Игоревич Чарушников. Картотека (Сб "Если так рассуждать...")" - читать интересную книгу автора

трижды прокричал формулу отречения. Отрекся разом от всего, что связывало
его с миром прошлым и темным, вступил в новый мир, светлый и радостный.
Лишь от родителей не отрекся он, так ведь не было родителей у Зиляева, вот
в чем штука-то!
Так стал Зиляев Грандиозовым.
Без трепета читал он теперь сообщения о процессе над вредителями, один из
коих проходил под фамилией Зиляев. И хотя жил тот грозный вредитель за
тысячу верст и был то ли чувашом, то ли мордвином - открестился от него
Грандиозов, отмахался руками, отмежевался, говоря по-тогдашнему. Прилег,
то есть, за межу, затаился. А когда встал - не стало никакого Зи-ляева, и
не пахло таким.
Итак, ничего особенного на первой, достопамятной встрече не произошло.
Вышел из переделки Грандиозов сухим, сменившим фамилию (должным образом,
по закону), урона не понес. Да еще и благодарность вынес великую.
Спасителю своему Полюгарову Ефиму Петровичу, от черного навета защитившему
неразумного.
Так стал Грандиозов полуфабрикатом. Надлежало теперь провести
окончательную обработку - руками умелыми, знающими толк в смягчении сердец.
Скоро, скоро состоялась вторая встреча.
Собственно, и не встреча это была, а так, глазами мазнули друг по другу,
ничего более.
Возвращался Грандиозов домой после ночной смены. Лежал его путь мимо дома,
где жил директор завода. И надо же подгадать, проходил он мимо, когда
выводили директора из подъезда к закрытой машине.
Оглянулся директор отчаянно, и ясно различил Грандиозов, как выпала у него
из глаз искра, вспыхнула и погасла на мостовой.
Метнулся Грандиозов прочь от закрытой машины, от людей в кожаном, прижался
к стене. Вытянув шею, огляделся вокруг. И вздрогнул. Из соседнего окна
смотрел, как выводят, товарищ Полюгаров. Жил он там, рядом с директором и
не отказал себе в удовольствии полюбоваться. Перевел глаза на Зилясва, не
спеша занавеску задернул.
Что увидел в его глазах старик Грапдиозов (а стал он стариком с той ночи)?
Что вообще держал в глазах своих Ефим Полюгаров? Энтузиазм? Железную
решимость? Было такое, держал он и энтузиазм, и железную решимость. Но не
все нужное в глазах бывает, иной раз такое появится против воли, что
пальцы готов себе грызть - а оно там, непрошенное.
Страх увидел Грандиозов. И вот что странно: ему бы духом воспрять - как
же, не только он, по и всесильный Полюгаров боится! Ан нет, не воспрял.
Понял тогда Грандиозов простую истину: от чужого страха свой только
вырастает, крепче становится. И стал он их полуфабриката готовым изделием.
Лишь ценника не хватало.
Тут старик Грандиозов охнул и спохватился. Высохла тряпка. Швабра лежала,
брошенная, на полу возле ведра. Безжалостно светила голая лампочка,
бюрократы пошевеливались в углу. Ждала картотека.
Схватил старик тряпку, истово принялся тереть пол вокруг картотеки, гоня
от себя ненавистное лицо с короткими усами "а-ля вождь"
Третья встреча, третья встреча...


Глава 6.