"Олег Игоревич Чарушников. Картотека (Сб "Если так рассуждать...")" - читать интересную книгу автора

Ты уж приезжай, сделай милость. А то она ходит везде, а у меня ремонт. И
кожаные с ней толкутся, следят... Ох, вот она, за спиной! Спасите
старика-а-а-а!..
И бросил трубку.
Артист был Гоша все-таки, точно артист.
Оставалось ждать.


Глава 8.

Казнь бюрократов

Их было семеро, и все пришли из мусоропровода. Первый, работник
райфинотдела, боролся с крупным финансовым капиталом и одержал победу.
Всего неделю продержался цветочный кооператив "Резеда" и был удушен за
злостные мечты о роскоши. Кооператоры, подрывавшие основы строя, удалились
в рубише, а горожане продолжали покупать цветы только в кадках.
Двое из ДЭЗа № 10 боролись с собственными жильцами за экономию цветных и
черных металлов - не чинили крышу. Здесь тоже была полная виктория.
Остальные - кто продержал в столе изобретение до полной протухлости, кто
перестал завозить в магазины сахар, отчего самогонка в районе сделалась
совершенно несладкою, - народ, словом, подобрался мелкий.
Как повелось исстари, роздано им было по "строгачу" и велено
преобразиться. Откозыряли борцы и немедленно приступили к преображению на
радость дающим выговоры, да не оскудеет их рука во веки веков!
Не знали борцы, что близок их час. Каждый был вырезан, отсортирован и
положен в ящичек, смотря по одержанной победе. Пришло время воздаяния.
Неделю дожидались они в углу, растрепанной кучкой газетных вырезок,
шевелились от сквозняков, гулявших по квартире. А теперь - шабаш. Настала
минута, коей так жаждала душа старика. Грандиозов облачился в старый свой,
последний костюм, повязал тщательно галстук (шапку снимать не стал -
опасался застенных обвалов и бурь). Включил настольную лампу с жестяным
помятым колпаком и приступил к делу.
Заседание началось с. душителя кооперативов. Извлеченный из угла, лег он
на стол, за которым председательствовал старик. Гранднозов встал и внятно
прочел сопроводительную записку. Затем было опрошено, что имеет сообщить
подсудимый в свое оправдание. Молчал душитель, распластанный на
поверхности стола под резким светом лампы, нечего было ему возразить.
Тогда заговорил старик. Кратка была его речь, приподнята и вдохновенна.
Вот она:
- Слушай меня, подсудимый! Молчание твое - доказательство вины,
подтверждение содеянного тобою зла. Виновен ты, виновны и подобные тебе.
Вред принесли вы народу. Высшим мерилом есть благо народа, и если благо
это - смерть, значит, и тебе оно благо. Ибо часть ты народа, он тебе
судья, а я лишь исполнитель воли его. Прощай и помни!
И легла поперек листа резолюция наискось красным;
20 ЛЕТ БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ
И. Г.
Восторженный рев тысяч голосов донесся с кухни. Были в нем и стоны, и
вопли врагов, но все перекрывало мощное, единое: "Слава! Смерть подонкам!