"Александр Чаянов. Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина" - читать интересную книгу автора

Внезапно выбившись из сил и обегавши все Лефортово, Бутурлин
остановился и почувствовал, что стоит перед нужным ему домом.
Высокие окна огромного фасада были освещены совсем как три года назад
в достопамятную для него сентябрьскую ночь.
Бутурлин вбежал по мокрым каменным ступеням и начал стучать в тяжелую
дубовую дверь Брюсова дома.
Внезапно его руки провалились в пустоту и створка двери широко
распахнулась перед ним с глухим стоном и как будто без помощи человеческих
рук.
Федор содрогнулся, но, поборов в себе минутную нерешительность, вошел
вовнутрь дома.
Комнаты были пусты и темны. Сквозь их призрачную анфиладу как-то
преувеличенно ярко сверкали щели внизу под дверью графского кабинета, а
когда Бутурлин приблизился, незримый порыв ветра распахнул ее настежь, чуть
не ударив Федора створками.
Ослепленный потоками яркого света, Федор увидел графа Якова
Вилимовича.
За огромным, покрытым зеленым сукном столом, ярко освещенным двумя
мерцающими двенадцатисвечными канделябрами и заваленным десятками карточных
колод, старик, как и три года назад, сидел в мундире петровских времен,
увешанный звездами и орденами, с зеленым зонтиком на глазах, защищающим
старческое зрение от нестерпимо яркого мигания свеч.
- Не осуди старика, голубчик Федор Михайлович, за плохой прием...
отпустил я сегодня своих покойников на Ваганьково в могилках отдохнуть...
Легко ли мертвому человеку здесь денно и нощно кости свои гнуть...
Как сквозь сон слышались откуда-то издалека слова Брюсова голоса, и
сейчас же под самым правым его ухом, совсем близко тот же голос продолжал:
- Ну, как тебе, почтеннейший, нравится твой новый пасьянсик?!
Постарался я для тебя, милейший, постарался!
И старческий хохот, переходящий в кашель, потряс все закоулки
молчаливого дома.
Брюс тыкал своим безгранично удлинившимся пальцем в разложенные по
столу карты, и Федору не было большого труда узнать в их сплетении весь
ужас только что пережитых событий своей жизни и новые, еще не изведанные им
грядущие ненастья.
Червонные десятки, перемешанные с пиковыми шестерками и девятками,
перекрывали собой вереницу дам красных и пиковой мастей, и, как бахромой,
кончалось несколькими пиковыми тузами, с давящей силой обращенными вниз
своим острием.
Не узнавая своего голоса, бессвязно начал Бутурлин умолять своего
страшного собеседника сжалиться над ним, разрушить круг заклятия и отдать
ему Жервезу.
Старик хохотал, откинувшись на спинку кресла, и тыкал пальцем в даму
бубен, окруженную со всех сторон трефовыми фигурами.
Кашель и хохот обжигали сознание Бутурлина, какие-то красные пятна
поплыли пред его глазами, и он в исступлении рассудка перегнулся через стол
и хотел перемешать дьявольские смешения терзающих его душу карт.
Но карты, несмотря на все его усилия, на этот раз не сдвинулись со
своих мест и лежали недвижно, как нарисованные на поверхности стола.
Федорова же рука прилипла к бубновой девятке и сразу онемела.